Сибирские Огни № 004 - 1991

— ...такие красивенькие, блескучие, — и громко всхлипнула, — я... я не буду больше. Только мамонь­ ке не говорите. Она прибьет... Я не буду... — Не скажу. Но ты никогда больше чужого не бери. — Вот побожусь, — Агаша перекрестилась. Об этом неприятном инциденте в классе решила никому не говорить. Ну было... Созналась же девочка. На другой день в большую перемену я сидела в учительской и проверяла тетради. Ко мне подсела преподавательница литературы в старших классах — Августа Викторовна. Мне она представлялась не­ сколько странной. Держалась отстраненно, ни с кем, сколько я могла заметить, не дружила, не вступала в общие, постоянно возникавшие разговоры в учитель­ ской. Сядет ближе к форточке, молча курит. Выраже­ ние ее лица с высокими скулами и плотно сжатыми губами — замкнутое, отчужденное. Однажды поделилась своим впечатлением с Шу­ рой: странный человек Августа Викторовна, словно замороженная. «Ты напросись к ней на урок, посмот­ ри эту замороженную», — посоветовала Шура. Любо­ пытно. И я напросилась. Брови Августы Викторовны поднялись, она пожала плечами, сухо проговорила: «Приходите». На ее уроке я увидела и услышала другого чело­ века. Лицо оживилось, на высоких скулах пробился румянец. Даже голос изменился: не тускло-холодный, а гибкий, вдохновенный, особенно когда читала от­ рывки из поэмы «Русские женщины». Господи, как она читала! Мне бы так научиться. Девочка отвечала урок, и я у нее уловила интонации Августы Викто­ ровны. Наверное, огромное удовлетворение услышать подобное, — думала я, сидя на уроке. И вот Августа Викторовна подсела ко мне и тихо произнесла: — Вы правильно поступили, что не стали обыски­ вать детей. Нельзя унижать подозрительностью чело­ веческое достоинство. Знаете, детскую душу особенно ранят обиды. Оставляют горькую занозу на всю жизнь. — Сказала и отошла. Я опешила: вот тебе раз! Откуда она узнала? Ни­ кому же я не говорила. Но, верно, шила в мешке не утаишь. После уроков вместе с Шурой отправилась домой. Все не могли расстаться, провожали друг друга.