Сибирские Огни № 004 - 1991

Но вот что любопытно. Острота отношений с демократами по­ степенно сглаживается. Мальчики, кажется, разобрали эту игруш­ ку на части, и она потеряла для них познавательный интерес. А я? Что я успеваю прочесть в глазах молодых судей и экзаме­ наторов во время собственных лихорадочных монологов? Пони­ мание? Жалость? Сочувствие? Презрение? Кажется, все-таки — вопрос: кто же ты? какая? с чем пришла к нам из «глухих» десяти­ летий? И мне симпатичны вопрошающие глаза, хотя они не обещают ни снисхождения, ни высокой оценки. Не так — с «патриотами». Эти выпускают пули со смещенным центром. Палят, не целясь, по движущемуся объекту, наверняка зная, что достанут до сердца. Или это сердце мое летит навстречу беспорядочно выпущенным пулям, чтобы хоть кого-нибудь от них защитить? Кого, кого ты там можешь защитить, согласившись стать жи­ вой мишенью... «За какой жирный кусок продалась?» «Являясь корреспондентом откровенно русофобского журнала, вы стремитесь оказаться в Верховном Совете РСФСР. Чем вы это объясняете?» «Сколько платят за страницу?» «Сколько вам нужно, чтобы отстирать желтую прессу Коро­ тича?» «Чем объяснить ваше сотрудничество с желтой прессой?» «Как вы относитесь к разгулу русофобии на страницах «Огонь­ ка»?» 4 Записки без подписи, но я вижу лица людей, наблюдающих за мной с откровенной враждебностью. В этих глазах нет вопроса — в них только ненависть. И все-таки я пытаюсь отыскать возможность «диалога». Прошу предметного разговора. Ссылок на публикации. Если не цитат, то напоминания. Готова обсуждать конкретные материалы. Безуспешно. Та же огульная «русофобия». Та же пресловутая «желтая пресса». Да читают ли эти люди «Огонек»? Перечисляю свои работы, опубликованные в «Огоньке»: очерк о трагедии р у с с к о й крестьянки Матрены Чучалиной, очерк о драме р у с с к о г о строителя Анатолия Закопырина, зарисовка о р у с с к о м земледельце Терентии Мальцеве, репортаж с бастую­ щих площадей К у з б а с с а... Говорю, что не получаю от редакции заданий по «русофобии» и вообще «фобия» — это боязнь, а у меня русская мать, русские де­ ти, русские внуки... Тщетно. Вместо хоть сколько-нибудь сносного «диалога» — ку­ хонная перепалка с группой хорошо знакомых лиц, занимающих ближние к трибуне ряды. Потом я буду презирать себя за эту свару, но в тот отвратительный сценический момент я не нахожу в себе сил подержать хотя бы благородную паузу. Из зала кри­ чат, что нельзя весь русский народ обзывать «детьми Шарикова». (Единственное название со страниц «Огонька» фигурировало в об­ винительных приговорах). Я отвечаю выкриком с трибуны о по­ громщиках, заслуживающих убийственного определения. На во­ прос о «числе жертв антисемитизма на счету у «Памяти» начинаю зачем-то возбужденно рисовать картинку из собственной жизнж как некая дама из новосибирской «Памяти» набросилась на меня у Дома ученых с воплем все о том же «жирном куске», за кото