Сибирские Огни № 004 - 1991

Хотя воспоминания Кони публиковались в период хрущевской оттепели, «потепление» на Столыпина не распространялось. А между тем Кони вспоминает о Столыпине как о живом; ис­ креннем человеке: «...объясняя, как трудно составить удовлетво­ рительное бюрократическое министерство, он тронул меня искрен­ ностью своего тона. «Я вам раскрываю свою душу»,— сказал он»1. В первые послереволюционные годы наша историческая наука и публицистика переживали настоящий бум. Печатались и солид­ ные и наспех написанные книги и статьи, многочисленные дневники и воспоминания представителей самых разных политических группи­ ровок. Историки и издатели, еще свободные от субъективизма и недобросовестности, много сделали для правдивого отражения не­ давней истории. Относительная свобода от цензуры и самоцензу- ры способствовала появлению произведений высокой научной до­ стоверности. Только в них мы можем найти трезвые, взвешенные оценки Столыпина, результатов его реформ, их значения. Впрочем, однозначно положительного восприятия его самого и всего свя­ занного с ним никогда не было в российском обществе. Начиная с 30-х годов, по мере утверждения культа личности Сталина, во времена триумфа классовой идеологии и двухцветного (черно-белого) метода в изображении русской истории, в публика­ циях о столыпинских аграрных реформах вообще исчезает какой- либо позитив. Более того, они объявляются как окончившиеся полным крахом и принесшие с собой только горе и страдания на­ родам России. Вот образчик такого рода произведений: «Выполнителем программы крепостников-помещиков явился Столыпин. Не случайно объединенное дворянство подняло на щит именно Столыпина. Этот обер-вешатель имел все данные, чтобы стать главой правительства контрреволюции и держаться на этом посту свыше пяти лет... Погромщик Столыпин подготовил себя к министерской должно­ сти именно так, как только и могли готовиться царские губернато­ ры: истязанием крестьян, устройством погромов, умением прикры­ вать эту азиатскую практику — лоском и фразой, позой и жеста­ ми, подделанными под европейские...»2. Нет смысла перелопачивать многочисленную литературу по­ добной тональности о Столыпине. Она удивительно устойчива в своей тенденциозности и консервативности. А приведенные при­ меры публикаций из «Огонька» и «Недели» говорят об абсолютной невосприимчивости сложившейся за долгие десятилетия традиции к изменениям, происходящим в обществе. Звезда Столыпина взошла на российском политическом небо­ своде неслучайно. Он был востребован историей именно в столь драматический момент, потому что лучше, чем кто-либо другой, был способен помочь России, а точнее — знал, как спасти ее, вывести с минимальными потерями из грозных общественных ката­ клизмов. _ Вся его жизнь вела к пониманию, что ключ спасения России лежит в решении крестьянского вопроса. Будучи потомственным помещиком, он вел крупное хозяйство, располагая 7,5 тыс. гекта­ ров земли. Способствовало его становлению, как образованного аграрника, и окончание естественнного факультета университета. 1 Т а м ж е . — С . 362. ! Е ф р е м о в П . Н . С т о л ы п и н с к а я а г р а р н а я п о л и т и к а . — М .: Ю с п о л и т - и з д а т , 1941. — С . 24.