Сибирские Огни № 003 - 1991

Ведь при здешнем курсе валюты — это нам на целые полгода жизни — целой группе художников. Подумайте!» И вот я думаю. Искренно и добросовестно думаю о том-' можно ли кому-либо одному взять на себя ответственность обо всех подумать, всякого понять и если не помочь, то хоть согреть ка­ ким-то задушевным словом? И первым напрашивается для всех один ответ: «Всякий из вас богат по-своему и всякий может лишь в самом себе открыть и широко использовать свою Америку». Я знаю: много ядовитых стрел и ненужных болей добровольно я приму в себя, говоря это. Но именно этими болями, как железны­ ми гвоздями, я скрепляю мой мост к сердцам тех из вас, которые горят желанием работать. Не «устраиваться», а работать. Не «слу­ жить», а быть необходимыми. Эти и из простого совета сделают ка­ питал. А те, с потухшим сознанием, и из посланной материальной помощи сотворят лишь пыль пересудов: «Не мог-де прислать боль­ ше... Как нищим подал... А туда же — помощь, помощь!» Уже по этим брезгливым словам вы можете судить о былых сте­ пенях и о положении этих людей. Их очень жаль, но помочь им ни­ чем нельзя. Но тем, кто трудится, хотя бы набивает папиросы или моет посуду в ресторане, или, в пятьдесят с лишним лет, заново на­ капливает мускулы на фабрике, — таким помочь легко — им нуж­ но вовремя шепнуть лишь слово ободрения ,или мимоходом показать на собственные мозоли и ушибы. И у них, даже у семидесятилетних, есть все основания творить и радоваться. Только бы не погасла ис­ корка надежды: для чего работать? Я знаю здесь шестидесятипяти­ летнего, бывшего большого генерала. У него где-то под Москвою внучка подрастает. «Оставил шестилетней, а теперь прислала кар­ точку — невестища, а почти голая, бесстыдница. В какой-то там физ­ культуре не то служит, не то учится. И не стыдится, дурища, так прямо без ятей и пишет: — «Состою в комсомоле»... Так вот для этой самой, прости Господи, бесштанницы сам придумал для себя новую фамилию и выучился большевистскому правописанию»... На фабрике работает по укладке бисквитов, накопил тяжелым трудом и одинокой бережливостью двести долларов... «Пришлось более года Нинуську — внучку-то — упрашивать, чтобы написала, как и через кого послать ей деньжонок? Ни за что, видите ли, не хотела принимать «белогвардейских» долларов. Даже на письма не отвечала. И вот, наконец, недавно милостиво соблаговолила», — ворчливо жаловался генерал на внучку. И видно было, что ужасно счастлив, что комсомолка разрешила прислать на первое девичье платье. «И физкультуру-то выдумали, потому что обносились, дья­ волята... Голые ходят». Помолодел старик и набрался храбрости шепнуть такое: «Хочу перешагнуть через все препятствия. Умереть хочу в России». Раньше, когда комсомолка не отвечала на письма, Америка не нравилась и была во всем виновата, а теперь — Америка прекрасная страна. «Начал сверхурочные прихватывать по вечерам». Деньги копить, чтобы в Россию, до этой самой семнадцатилетней комсомол­ ки доехать. Своеобразная мечта, а все-таки согревает куда как луч­ ше, нежели злорадная мечта о мщении. Есть две неисправимо-несчастных категории людей: одна — очень сильная, это так называемые «едоки», у которых, по выраже­ нию одного знаменитого русского артиста, развиты лишь две части: рот и чрево, чтобы только пожирать все и переваривать. И другая — люди, живущие прошлым. Поэтому нам нужно прежде всего установить для самих себя: кто мы? Если мы люди, желающие «устроиться», «служить», и го­ рение приносить какую-либо пользу нам не ведомо — значит, надо быть готовыми к тому, что новый мир нас не пощадит. Если мы люди, гордо доказывающие наши былые заслуги и потому отстраня- 24