Сибирские Огни № 003 - 1991

— Помочь? Или сам донесешь? — Да в ней и весу-то никакого. Конечно, донесу сам. — Ну, живи себе на здоровье, Федор Михайлович. Твори. Пиши. Читать будем. — А сам-то ты? Почему себе дверцу не нарисовал. Тоже ведь не хоромы. — Да зачем нам со старухой? Колька вон подрос. Доктор наук. В Старотайгинске окопался. Средний школу кончает. В Морфлот соб­ рался. А младшенькая с нами проживет. Сарай же у меня, сам зна­ ешь, какой! — Квартиру я возьму, Афиноген Каранатович. А вот жить там не стану. — Это почему же? — Хоть я и фантаст, а от реального мира не отрываюсь. И в вы­ мышленном, созданном своим воображением жить не хочу. — Тогда хоть писать уединяйся. — А вдруг воображение больное? Афиноген Каранатович, мне ведь и так хорошо. Жена у меня, дочь, ты вот, Артемий... Друзей у меня много. А ты не расстраивайся. Я тебе, Афиноген Каранатович, очень благодарен. Ты для меня больше чем э т у квартиру сделал. — Эх, Федя... — Афиноген сгреб меня в охапку. — Упрямец ты. А нравишься. Ну, упрямец! Таким и оставайся. 14 Я приволок картину домой. Пелагея Матвеевна смотрела телевизор и иногда оглушительно всхрапывала, вздрагивала и тут же задавала вопрос: — Это ведь который женился, Оля? — Да нет, бабушка! Тот уже в городе живет. А этот только что сюда приехал. — Ну... Я же вижу, что тот. Ольга дергала плечами. Валентина сидела в ногах у матери и тоже смотрела отсутствую­ щим взглядом на экран. — И куда ты этот шедевр ставить будешь? — спросила она. — А к стене за свою кровать. — Ты, папаня, сначала посмотри, что возле твоей кровати дела­ ется... — Что там может делаться? — Секретер твой исчез... А в нем ведь твои рукописи. — Да вы что?! — мгновенно озверел я и бросился в маленькую комнату. Секретера в ней действительно не было. — Фу! — Так же внезапно успокоился я. — Фу! Это же все Афиноген Каранатович. Это он для комиссии. Сейчас внесем. — А что комиссия-то? — спросила Валентина. — А комиссия признала, что что-то такое Афиноген Каранато­ вич все же изобрел. — Ну, слава богу! — Фенька изобрел?! — не поверила Пелагея Матвеевна. — Смот­ ри-ка ты... Я оттащил кровать в сторону и поставил ее торчком. — Фокусы буду показывать, — сказал я, прислонил картину к стене, взялся за ручку и... начал работу. Книги, папки, тетради, стул. С секретером пришлось, конечно, покорячиться. При каждом резком движении, при чуть заметном усилии пронзительная боль впивалась в ребра. Но через полчаса мой угол принял полагающийся ему вид. Кроватью я прижал картину к стене, чтобы не падала. — Это твои или Афиногеновы фантазии? — поинтересовалась жена.