Сибирские Огни № 003 - 1991

Врачи сделали, что могли, и уехали. Ничего непоправимого в тот вечер не произошло. Потекла, потекла у старухи кровь из носу, да и перестала. 7 Черт дернул меня начать писать. Но потом я об этом перестал жалеть. Писать было интересно. Когда я говорю: придумал, то на самом деле я ничего не придумал. На самом деле все так и было, есть или будет. Ну а если будет, то не беда, я придумаю еще что-нибудь. Первый рассказ я начал писать по картинкам. Журнал «Техни­ ка — молодежи» предложил конкурс по рисункам, иллюстрациям, на которых было изображено все, что могло встретиться в фантасти­ ческих романах: пришельцы, звездолеты, дельфины, египетские пи­ рамиды, непонятные статуи (каменные — решил я про себя) и люди. Впрочем, они вполне могли быть пришельцами. Я тогда еще не знал, что все, что я напишу, было уже, есть или будет, но почему-то сделал все «наоборот». Каменные статуи стали у меня разумными суще­ ствами, люди — кибернетическими машинами и дальше все в таком же духе. Рассказ я писал девять месяцев, по одной строке в день. Мне жалко было зачеркивать уже написанное, и я ничего не зачер­ кивал. Рассказ я назвал: «Почти как люди...» Вру, вернее, ошиба­ юсь.. Рассказ назывался: «Не только нам подобные...» Оказалось, что такие рассказы уже писали и до меня. Я впервые был потрясен волшебной силой фантастики. Теперь-то уж я точно знаю, что придумать, чего бы не было, нет и не будет, невозможно. Но тогда я этого не знал и написал еще пятьдесят рассказов. Начиная с десятого, я тратил на рассказ уже от одного дня до трех. И это не потому, что я стал быстрее водить пером по бумаге. Я просто немного наловчился. Рассказы мои никто не пе­ чатал, никто из редакторов и рецензентов их даже не читал, потому что они не были фантастическими. Но я-то писал фантастические, даже научно-фантастические. Писать мне нравилось, но тематику я решил изменить. Со звезд я свалился на Землю. У меня в это время впервые возникла еще смутная догадка, что ничего нельзя придумать. Но окончательно я еще этого не почувствовал. Я стал писать о том, что хорошо знал, о самом простом, обыденном, о том, словом, что каждый видел тысячи раз. Мои рассказы стали называть фантастическими. Я не возражал, потому что меня не спрашивали. А если бы и спросили, я все равно бы не возразил, хотя уже п о ч т и знал, что ничего придумать нельзя. Рецензенты стали почитывать мои рассказы, но редакторы еще не решались их печатать. А потом я взял да и написал о том, что произошло в фирменном поезде, который шел из Фомска в Марград. Так я стал кое-где официально называться писателем. А до это­ го был просто настройщиком тензометрической аппаратуры. Еще раньше я учился в Политехническом, а до этого — в школе. Школа была хорошая. Потом из нее сделали интернат для умственно отста­ лых детей. Но это ничего, потому что из нашей школы успели выйти доктора и члены-корреспонденты Академии наук. А что будет даль­ ше, я не знаю, потому что не хочу придумывать... Еще раньше была война. Отец воевал. Мать весила сорок килограммов. Старший брат возглавлял в школе комсомольскую организацию. Младшая сестра ходила в детсад. Бабушка пыталась что-то варить. Все мы жили в одной комнате с печкой посредине. Так было теплее. Впрочем, другой у нас не было. л Я родился в 1936 году. А что было раньше — не помню, хотя и знаю из книг. Я ничего не п р и д у мы в а ю.