Сибирские Огни № 003 - 1991

Человек покорил зверя, победил природу, завоевал воздух, ов­ ладел многими тайнами. Он построил чудо-города и чудо-машины, он создал сказочные украшения и «царские» удобства для своей жизни. Огнем и кровью революций он ныне побеждает классовую рознь и материальное неравенство. Из раба природы он скоро станет ее владыкой. Из раба капитала он становится его победителем. Но почейу же все-таки среди бесчисленных живущих в наши дни людей нет воистину счастливых? Почему из глаз каждого про­ хожего струится усталость, жалоба на жизнь и мольба о счастии? По­ чему даже за улыбкой богачей и юношей прячется отчаяние и заду­ шенный крик о помощи? Не потому ли, что, овладевши всеми земными благами, человек растратил свое лучшее сокровище: это самое сознание своего бытия. Не потому ли проглядел он в борьбе за жизнь самое главное — со­ вершенствование своего сознания, что не знает, что сознание есть могущественнейшая сила. Не потому ли он несчастен, что, победив­ ши все вокруг себя, он не только не победил, но еше более раздра­ жил в себе ужаснейшего зверя — имя ему: невежество! О! — вы, вероятно, видели эти полустеклянные глаза людей, в которых свет настоящего сознания задернут дымкой скептицизма или тупости. Такие глаза можно сравнить лишь с остекленелыми глазами диких, пьяных или насмерть перепуганных людей. Ни те, ни другие, ни третьи никогда не увидят улыбок радости в самых простых явлениях жизни. Между тем вот здесь, в глухом лесу, среди тйхо шепчущих берез и дубов, в глазах даже таких людей могут появиться огоньки наивной радости. О, да! Для радости нужна наивность — младшая сестра простоты и доверчивости. Вот почему я так упорно защищаю мысль о лечении психиче­ ского извращения уединением в природе. Озлобление и уничижи­ тельная критика тех лип, о которых вы пишете, есть несомненный результат психической усталости. Надо отнестись к ним человечнее и как-нибудь помочь им хотя бы немного пожить наедине с собой в природе. И чем первобытнее будут условия их жизни, тем для них полезнее. Мне совестно их осуждать. Настолько, несмотря на всю внешнюю убогость моей жизни здесь, я чувствую себя богатым и счастливым по сравнению с ними. Трудно передать вам это чувство одиночества перед липом полупустынной тишины. Тихо улыбаются мне дни и ночи и снова под ногами теплая, шершавая земля, а белые березы движутся вокруг, толпой и одиноч­ ками, и кипарисы, как колонны, подпирают синеву небесную. (Это правда: у нас березы и кипарисы растут рядом). И звезды по ночам, как в детстве, яркие, давно знакомые, все те же, что на Родине. Вон Большая Медведица, также опрокинутая на Северо-Запад, а вот По­ лярная Звезда прямо над головой. Как близко где-то тут Алтай!.. Ну, что же я еше могу сказать вам? Хочется молчать, не хочется ни о чем здесь даже думать. Эти звезды — их так много, — они уже ты­ сячелетиями все продумали. Спокойнее, увереннее их никто ничего не может думать. Так чудесно раствориться и потерять себя в серебряной пыли звездных лучей. И так странно, странно, что под этим небом и на этой земле люди могут так страдать и жаловаться... Р. Б. Перечитал сейчас написанное вам и чувствую, что это не то, что следовало написать. Я, признаться, не хотел обременять вас материализмом и какими-либо более практическими соображениями. Но если бы вы спросили.— почему я и здешнюю тишину не прочь нарушить суетой строительства, то я вам отвечу: потому, что тиши­ на ведь хороша для дум о жизйи, а жизнь — борьба, движение, сплошное непокорство перед «авось» и «небось». А строительство — особого рода бунтарство против пагубного рукоопускательства, хотя бездействие называется красивым словом: созерцание. Созерцание — 8