Сибирские Огни № 002 - 1991

ненужная трата времени, изощрение в буквоедстве, и только. Но Ка­ рел, тем не менее, каким-то образом умудрился вызвать во мне ин­ терес к тибетской книге, и мы с ним потом не раз засиживались до­ поздна, обсуждая ее содержание. Добыть в ту пору галлюциногенные наркотики было делом поис­ тине немыслимым: после того как Олдос Хаксли написал книгу о том, как испытывал на себе мескалин, галлюциногены шли среди «кайфоманов» нарасхват. Но зато мы открыли для себя статью Ре­ не Домаля, где тот описывал, как однажды провел подобные же опы­ ты с эфиром. Домаль смачивал в эфире носовой платок, который подносил затем к носу. Когда сознание пропадало, рука у Домаля падала, и он быстро приходил в чувство. Домаль пытался живопи­ сать свои видения, навеянные эфирным наркозом, и его писания впе­ чатляли нас и взбудораживали. В целом идеи Домаля совпадали с мыслями, которые вот уж столько раз декларировали мистики: хотя он, дескать, и находился «без сознания», будучи под эфирным нар­ козом, тем не менее у него возникало ощущение, что переживаемое им в минуты забвения было неизмеримо р е а л ь н е е , чем то, что он испытывает, находясь в сознании. И вот мы с Карелом сошлись в мнении: как бы ни различались наши темпераменты во всем ос­ тальном — реальности нашей повседневной жизни присуща какая-то раздвоенность. Нам стал так понятен старик Чжуань-Цзы, изрекший когда-то, что ему приснилось, будто он бабочка, и чувствовал он это настолько явственно, что и не мог определить, то ли он Чжуань-Цзы, во сне мнящий себя бабочкой, то ли он бабочка, мнящая себя Чжу­ ань-Цзы. На протяжении примерно месяца мы с Карелом усиленно «ста­ вили опыты над сознанием». После рождественских праздников мы решили провести эксперимент: не спать трое суток, держась за счет черного кофе и сигар. Как результат, мы определенно почувствовали у себя небывалую интенсивность интеллектуального восприятия. Помнится, я тогда сказал: «Если бы мне все время так себя ощу­ щать, никакая поэзия была бы не нужна: у меня сейчас видение ку­ да острее, чем у любого поэта». Мы провели также эксперименты с эфиром и четыреххлористым углеродом, но мне они в целом показа­ лись менее интересными. Я совершенно явственно испытал чувство какого-то необычайно глубокого, пронизывающего озарения — такое доводится иной раз ощущать перед тем, как обрываешься в сон. Но ощущение было очень кратким, и я впоследствии ничего из него тол­ ком не запомнил. После эфира у меня сутками болела голова, и я решил, что с экспериментами пора заканчивать. Карел утверждал, что ощущение у него было якобы таким же, что и у Домаля — с не­ большими расхождениями. Помнится, огромное значение он прида­ вал наличию черных точек, расположенных рядами. Однако и Карел переносил последствия таких экспериментов весьма болезненно и то­ же от них отказался. Позднее, став уже психологом-эксперимента- тором и имея возможность получать по требованию мескалин и ли- зергиновую кислоту, он несколько раз предлагал мне опробовать их действие. Но у меня к тому времени были уже другие интересы, и я отказался. А теперь я расскажу, что это были за «интересы». Эта длительная преамбула была мне необходима, чтобы объяс­ нить, отчего, как мне кажется, я понял мотивы, побудившие Карела Вайсмана обратиться со своей последней просьбой ко мне. Я не пси­ холог, я занимаюсь археологией. Но я был самым давним его дру­ гом; к тому же нас когда-то объединял общий интерес к проблемам внешних границ человеческого сознания. В последние минуты жизни Карел наверняка возвратился памятью к нашим долгим ночным бе­ седам в Уппсале; к тому ресторанчику с видом на реку, где мы не­ спешно, вволю наливались светлым резким пивом; к посиделкам «под шнапс» у меня в комнате до двух ночи. Что-то при этом воспо­ минании настораживало меня, наполняя каким-то смутным, тревож