Сибирские Огни № 002 - 1991

ка то, что я вновь находился в окружении привычной действитель­ ности, безопасности при этом я уже не чувствовал. Мне казалось, что, возвратясь в мир сознания, я напоминаю собой страуса, прячу­ щего голову в песок, то есть веду себя так, словно отказываюсь ви­ деть опасность. Хорошо, что в ту пору я находился не у дел: заниматься чем- либо я был просто не в состоянии. Но примерно через неделю мне пришла мысль: «А чего ты, собственно, страшишься? Ведь с тобой ничего не случилось». И от этой мысли я мгновенно приободрился. А как раз через несколько дней компания «Стэндэрд моторе энд инд- жиниэринг» предложила мне должность начальника медицинской службы. Я принял предложение и с головой ушел в работу этого гро­ мадного многоотраслевого производственного концерна, что на дол­ гое время лишило меня возможности уединиться с мыслями или спланировать новые эксперименты. А едва мне случалось хотя бы мимолетом подумать об опытах с мескалином, как с моим самочув­ ствием происходил такой перепад, что я всякий раз поспешно при­ думывал для себя повод вернуться к этим мыслям как-нибудь в дру­ гой раз. Шесть месяцев назад я все-таки вернулся к этому вопросу; на этот раз, правда, под несколько иным углом. Мой друг Рупперт Хад- дон из Принстона рассказал, как с помощью ЛСД провел у себя ряд чрезвычайно успешных экспериментов по излечению сексуальных маньяков. Излагая свою теорию, он не раз и не два прибегал к тер­ минологии философа Гуссерля. Мне сразу же стало ясно, что «фено­ менология» Гуссерля — это как раз и есть то самое наблюдение за собой, которое я пытался проводить под дозой мескалина, и что, го­ воря о «раскрытии структуры сознания», он подразумевает то самое погружение в сферу умственной привычки, о котором я веду речь. Гуссерль осознал, что, имея в своем распоряжении топографические карты, на которые нанесен каждый сантиметр земной поверхности, мы в то же время не располагаем атласом к миру своего ума. Чтение Гуссерля возобновило мою отвагу. Мысль попробовать мескалин еще раз приводила меня в ужас; феноменология же ведет отсчет именно от изначального, обычного состояния сознания. Так я снова начал делать записи, касающиеся проблем внутреннего мира человека и географии сознания. В очень скором времени я стал замечать, что какие-то скрытные в н у т р е н н и е с и л ы во мне противятся тому, чтобы я проводил исследование. Стоило мне вплотную задуматься над занимающими меня проблемами, как я начинал вдруг испытывать ноющую голов­ ную боль и тошноту. Просыпаясь поутру, я ощущал себя разбитым и неотдохнувшим. Моим всегдашним увлечением была математика (хотя и на дилетантском уровне), кроме того, я неплохо играю в шахматы. И вот я стал замечать, что едва мне стоит переключиться вниманием на математику или шахматы, как мое самочувствие улуч­ шается. Но как только я опять начинаю размышлять о проблемах сознания, так болезненная вялость накатывается на меня вновь. Моя собственная слабость стала выводить меня из себя. Я дал себе зарок одолеть ее любой ценой. С этой целью я выхлопотал у сво­ их работодателей двухмесячный отпуск. Жену я предупредил, что буду плохо, очень плохо себя чувствовать. И вот, предельно сосредо- точась, я намеренно обратил свой ум к проблемам феноменологии. Результат был именно такой, какой я предугадывал. Несколько дней я чувствовал себя усталым и разбитым. Затем у меня открылись головные боли и ломота. Вся принимаемая мною пища исходила те­ перь рвотой. Я слег. Используя методы анализа, предлагаемые Гус­ серлем, я пытался мысленно «прощупать» причину своего дурнотно- го состояния. Жена не могла взять в толк, что со мной происходит, и сильно тревожилась, отчего мне было хуже вдвойне. Хорошо еще, что у нас нет детей, иначе бы я, конечно, не выдержал.