Сибирские Огни № 002 - 1991

подкинутую паразитами разума. К этому открытию я пришел следу­ ющим образом. К концу июля 1997 года я находился на грани полного истоще­ ния. Торчать на Каратепе становилось невыносимо, не спасал даже шелковый тент восьмикилометрового диаметра, снижавший темпера­ туру до каких-нибудь шестнадцати градусов в тени. От мусора, обру­ шенного нам на голову сподвижничками Фуллера, смрад вокруг стоял, как над болотом. Применяемые в изобилии дезодоранты и дезинфектанты, предназначенные хоть как-то перекрыть эту вонь, делали ее еще несусветнее. Сухим и пыльным был ветер. Мы по пол­ дня изнывали у себя в комнатах, томно прихлебывая охлажденный щербет с розовыми лепестками. В июле у меня начались свирепые головные боли. Два дня, проведенных в Шотландии, улучшили мое самочувствие, и я вернулся к работе, но через неделю свалился с температурой. Сносить постоянные набеги репортеров и фуллеров- ских фанатиков у меня больше не было сил, и я убрался в Диярба- кыр к себе на квартиру. Здесь было прохладно и тихо: квартира на­ ходилась на территории Англо-Индийской Урановой Компании, а у ее охранников с непрошеными гостями разговор был короткий. Как оказалось, на квартире меня ожидала кипа писем и несколько громоздких посылочных ящиков, но я их полностью проигнорировал. Двое суток я отлеживался в постели и слушал пластинки с операми Моцарта. Постепенно лихорадка меня отпустила. На третьи сутки апатия оставила меня настолько, что я мог уже вскрывать письма. Среди них было корткое извещение от «Стэндэрд моторе энд инд- жиниэринг», где меня уведомляли, что направляют в Диярбакыр по моей просьбе основную часть бумаг Карела Вайсмана. Тут я понял, что это за посылочные ящики. Еще одно письмо было от издатель­ ства Северо-Западного университета. Там спрашивали, намерен ли я поручить им публикацию работ Карела по психологии. Это занятие обещало быть утомительным. Я переадресовал пись­ мо в Лондон Баумгарту, а сам возвратился к Моцарту. На следую­ щий день меня заела совесть, и я вскрыл оставшуюся почту. В ней я обнаружил письмо от Карла Зайделя, сожителя Баумгарта (Зайдель гомосексуалист) по квартире. Он писал, что у Баумгарта стало пло­ хо с нервами и он уехал к семье в Германию, где и находится в на­ стоящее время. Это со всей бесповоротностью показывало, что пуб­ ликация работ Карела лежит теперь всецело на мне. И вот, испыты­ вая в душе величайшую неохоту, я принудил себя вскрыть один из посылочных ящиков. Ящик весил около двадцати килограммов и со­ держал в себе исключительно результаты теста на реакцию цветоиз- менения, проведенного над сотней работников фирмы. Меня простэ передернуло. Бросив это занятие, я возвратился к прослушиванию «Волшебной флейты». В тот вечер ко мне с бутылкой вина зашел один мой знакомый, молодой администратор-перс, с которым мы успели сдружиться. Я слегка тяготился одиночеством и был рад случаю отвлечься беседой. Даже такая тема, как раскопки, не вызывала у меня сегодня отвра­ щения, и я с удовольствием рассказал ему кое-что о «закулисной» стороне нашей работы. Когда мой знакомый уходил, на глаза ему попались посылочные ящики, и он поинтересовался, имеют ли они какое-то отношение к проводимым нами раскопкам. Я изложил ему историю самоубийства Вайсмана, признавшись откровенно, что мысль про то, что эти ящики придется вскрывать, нагоняет на меня тоску под стать физической боли. Мой собеседник со свойственной ему веселой непринужденностью и тактом обмолвился, что мог бы утром зайти и сделать это вместо меня. Если в яшиках окажутся все те же бумаги с тестами, он вызовет своего секретаря и тот прями­ ком направит их в Северо-Западный университет. Я понял, что та­ ким своим предложением он как бы пытается воздать мне за мои сегодняшние откровения, и с благодарностью согласился.