Сибирские Огни № 002 - 1991

Повернувшись, я медленно побрел назад в палатку. Там я вновь попытался совершить подобное самопогружение. На какую-то секун­ ду это мне удалось. На этот раз я ничего не почувствовал. А завер­ нувшись в спальный мешок, я вдруг поймал себя на том, что спать уже больше не хочу, а лучше поговорил бы с Райхом или с кем-ни­ будь еще. Мне не терпелось высказать все то, что я недавно пере­ жил. Человек считает, что его внутренний мир принадлежит ему лишь одному. «The grave’s a fine and private place»*, — так сказал когда-то Марвел.. Примерно то же мы имеем в виду, говоря о своем сознании. В реальном мире наша свобода ограниченна; у себя в воображении мы вольны делать все, что только вздумается. Ум — самое укромное место во всей Вселенной. Быть может, порой даже чересчур. «We each think of the key, each in his own prison»**. И вся трудность лечения умалишенных состоит в том, чтобы прорваться в эту темницу. Но я никак не мог отделаться от мысли, что в уме у меня находится кто-то ч у ж о й . Подумав об этом теперь, я заклю­ чил, что оно не так уж и ужасно. В конце концов, когда заходишь в комнату, не ожидая там никого увидеть, и вдруг кого-нибудь там застаешь, то первой реакцией тоже бывает страх: а что, если это грабитель? Но вскоре страх проходит, пусть это даже на самом деле грабитель... Ведь с ним теперь можно бороться как с чем-то реаль­ ным, и мелькнувший было страх исчезает. Что взбудоражило меня, так это сам факт присутствия чего-то (или кого-то?) постороннего, так сказать, в моей собственной голове. И по мере того как ум у меня, проникаясь постепенно любопыт­ ством, стал избавляться от страха, я начал погружаться в сон. По­ следнее, о чем я успел подумать, прежде чем заснуть, это не было ли все случившееся своего рода галлюцинацией после сигары и кофе по-турецки? Проснувшись назавтра в семь утра, я понял, что это не было галлюцинацией. Память о перенесенном ощущении была на удивле­ ние яркой и, признаться откровенно, вызывала теперь скорее вол­ ненье, чем боязнь. Понять это довольно просто. Повседневная наша жизнь приковывает к себе все внимание и не дает нам «погрузиться» в глубь себя. Будучи по натуре романтиком, я никак не мог с этим смириться: процесс «погружения» мне нравится. Проблемы и житей­ ская суета делают его крайне затруднительным. И вот теперь, почув­ ствовав волнение, относящееся к чему-то в н у т р и меня, я вновь вернулся к мысли, что мой внутренний мир так же реален и важен, как и мир окружающий, внешний. За завтраком я испытывал соблазн рассказать обо всем Райху. Но что-то меня сдерживало — должно быть, боязнь, что он просто меня не поймет. Райх заметил, что я сегодня как будто «не в себе», на что я ответил, что черт меня дернул выкурить сигару Дарги — вот и весь наш разговор. В то утро я наблюдал, как рабочие передвигают вниз по склону электронный зонд. Райх ушел к. себе в палатку поразмыслить над тем, какой бы придумать способ, чтобы эту махину перетаскивать было не так утомительно — может быть, воздушную подушку, по принципу аэрокрана. Рабочие переместили зонд вниз до середины склона, чуть дальше нижних ворот. Когда устройство было установ­ лено и готово к работе, я устроился на сиденье и, покрутив возле экрана соответствующие регуляторы, надавил на рычаг. Что-то есть — это я почувствовал почти сразу. Бегущая по эк­ рану сверху вниз белая строка гибко выгнулась посредине. Когда я, подбавив мощности, усилил подачу изображения, вся поверхность экрана тотчас зарябила горизонтальными полосами. Я послал стар­ шего рабочего за Райхом, а сам начал осторожно и методично про* «Могила — прекрасное и уединенное место» (англ.). ** «Мы все мыслим о ключе, каждый в своей темнице» (англ.).