Сибирские Огни № 002 - 1991

Его трудоспособность и разносторонность интересов не могли не удивлять и восхи­ щать его современников и коллег. Казалось, он ни на минуту не ведал покоя. Статьи о Лермонтове и Куприне, Салтыкове-Щедри­ не и Чехове подробно раскрывали его соб­ ственные литературные пристрастия и взгляды на назначение искусства. По приз­ наниям современников Вяткина, он был из­ вестен как эрудит, влюбленный в творче­ скую фантазию и русское слово, свято чтив­ ший художественные заветы литературы России, и это свойство заметно сближало его с Александром Блоком. «Крещенная в крови декабристов, не од­ нажды томившаяся в казематах и замерзав­ шая в сибирских снегах, и все-таки не утра­ тившая своей благородной силы, эта лите­ ратура дорога нам, как утешение, как свя­ тая святых...»,—■писал он в апреле 1914 г. в газете «Утро». Обстоятельства и мотивы его приезда в Харьков, к сожалению, остаются пока неиз­ вестными, и можно только предполагать, что определенную роль могли сыграть чисто родственные связи, поскольку на протяже­ нии десятилетий, судя по адресным книгам дореволюционного Харькова, в городе жило несколько семей Вяткиных. Надо думать, это могли быть родственники, а не однофа­ мильцы сибирского поэта. Он приехал уже вполне сложившимся ли­ тератором, за плечами которого стояли и не­ малый жизненный и литературный опыт, и горькие минуты терзаний, и мучительные минуты разочарований, рождавшие строки: Уходит день. В моей душе — тревога, В моей душе — страданье и тоска. А скорбная житейская дорога Так далека. Предвечных тайн не взвесить, не исчислить, Загадок жизни не понять... Но надо жить, но надо жить и мыслить, Но надо ждать. Пронзительно звучит и другое его при­ знание: Душа и билась, и кричала, Как узник, скованный в тюрьме, И песнь заката ей звучала, Как песнь о вечной, вечной тьме... О себе в другом стихотворении Вяткин написал: «Я — весь порыв. Я — весь ис- канье. Далек мой Бог. Суров мой путь». 27 апреля 1914 г. в харьковской газете «Утро» читатель мог прочитать новые его строки цикла «Из книги настроений»: Не помня мук, не зная злобы, Я знаю в этот день одно: Из голубой небесной чаши Пить радость каждому дано. И счастлив тот, кто не потупит Весенне-светлого лица. И, опьянен небесным хмелем, Не отрезвеет до конца. Спустя несколько месяцев там же он опубликует сонет «Скитания», который бу­ дет посвящен Ивану Алексеевичу Бунину. 2 17 декабря 1914 г. Вяткин, посмотрев премьеру харьковской сценической студии П. И. Ильина «Роза и Крест» Александра Блока, откликнулся добрыми словами от­ зыва: «В постановке пьесы чувствовался ого­ нек увлечения и любви к делу. Интересные музыкальные иллюстрации к тексту дал г. Дремцов... Но выбор пьесы едва ли мож­ но признать удачным для ученического спектакля. «Роза и Крест» — это поэтиче­ ский перл, поэма большой красоты и силы» Эти строки забытой публикации расска­ зывают об отношении Георгия Вяткина к поэтическому своеобразию одной из пьес Александра Блока. Когда в 1917 г. вышел третий поэтиче­ ский сборник Вяткина, то назвал он его «Опечаленная радость», в чем угадывается определенное влияние метафоричности на­ звания второй книги Блока (сравни — «Не­ чаянная радость»,— С. Ш.). Аналогия оче­ видна, но отнюдь неоднозначно трактуема. К книге Вяткин взял эпиграфом слова Ро­ мен Роллана, которые находятся в едином смысловом созвучии с главным лейтмоти­ вом драмы Блока «Роза и Крест». Р. Рол- лан писал: «Да будут благословенны и Ра­ дость, и Печаль: они родные сестры и обе святы...». Как и Александр Блок, Вяткин рано осоз­ нал, что эти важнейшие категории бытия являются органичным проявлением слож­ ной диалектики многообразия жизни и сов­ сем не противостоят друг другу. Его лирика становилась все проникно­ венней и выразительней, а миропонимание — все более четким. Постепенно в нем рас­ крывался дар художника-психолога, в кото­ ром созвучия с Блоком становились все оп­ ределенней и отчетливей. Но вернемся к его творческой биографии. 15 июня 1914 г. газета «Утро» сообщала о встрече в редакции с И. Буниным: «По окончании беседы мы предложили нашим гостям сняться в помещении редак­ ции «Утра». Писатель охотно согласился: он был снят со своим братом Юлием Алексе­ евичем и своим хорошим знакомым, членом нашей редакции Георгием Андреевичем Вят­ киным. Снимок будет помещен в ближай­ шем иллюстрированном приложении...» Появлению снимка предшествовал опуб­ ликованный 22 июня «Сонет» Г. Вяткина, посвященный И. Бунину. И не удивительно, что осенью того же года Г. Вяткин обра­ тился к И. Бунину с просьбой дать что-либо для рождественского номера. Об этой прось­ бе свидетельствует найденное нами в ЦГАЛИ письмо Вяткина, написанное на редакционном бланке газеты «Утро». Правомерно предположить, что с анало­ гичной просьбой он обратился не только к И. Бунину, но и к другим крупнейшим пи­ сателям России, в том числе и к А. Блоку. Отсюда становится понятной запись Блока о «заказном Вяткину в Харьков». Очевидно, это был уже о т в е т А. Блока. Но какой? Письмо числится в списке ненайденной эпи- столярии поэта. По словам вдовы Г. Вяткина — Марии Николаевны, в его архиве сохранялись письма А. Блока, В. Брюсова, И. Бунина, А. Толстого. Однако, как сообщала она в письме к нам, все эти бесценные реликвии пропали при аресте Г. Вяткина. После 1937 г. судьба литературного архива поэта остается неизвестной. Не хочется верить, что он бесследно исчез в мощном потоке других документов того горького и печаль­ ного времени.