Сибирские Огни № 002 - 1991

цензента привлекли и поэтические пробы на­ чинающего автора, и посвящение, сделан­ ное в начале сборника. Вяткин посвятил свою первую книгу известному поэту-народ- нику Петру Якубовичу, вписавшему яркую страницу и в отечественную литературу, и в историю освободительного движения Рос­ сии. Это посвящение не было случайностью, поскольку сам Вяткин признавался позже в письме к В. Д. Бонч-Бруевичу: «По убежде­ ниям,—писал он,—я — человек беспартий­ ный, но тяготею к направлению, выражен­ ному «Русским богатством». Он был ближе всего к народничеству и неонародникам, что заметно сказалось и на его идейно-эстетиче­ ских исканиях. Для творческого портрета Вяткина нема­ ловажное значение имеет и другое его при­ знание. Он писал: «Всегда тяготел к реализ­ му. Литературные влияния шли в следую­ щем порядке: в ранней юности — Надсон и Якубович, несколько позднее Достоевский и Бальмонт, в более зрелые годы Пушкин, Че­ хов и Александр Блок, после революции М. Горький и Р. Роллан». В 1909 г. было напечатано второе издание «Грез Севера» с подзаголовком «Думы, на­ строения, сказки». В предисловии автор объяснял читателю: «Грезы Севера» — это затаенные порывания из вечных сумерек в сияющую голубую вышину, к воле, солнцу, к ласковой и радостной красоте. Это — ти­ хий гимн человеческому страданию, кото­ рый по острым терниям непрестанно возво­ дит нас на вершины жизни. В часы таких вечерних раздумий, в часы грусти и одино­ чества — грезы Севера да вливаются в ва­ ше сердце». Вступление свидетельствовало, что перед читателем — чистейшей воды ли­ рик. Горький, прочитав книгу, написал авто­ ру: «Вы еще не самостоятельны, Вы как будто еще не решаетесь пойти собственным путем; на Ваших стихах чувствуется влия­ ние Бальмонта и порою Вы все внимание устремляете на музыкальность и звучность, но ведь что такое Бальмонт? Это — коло­ кольня, высокая и узорчатая, а колокола на ней все маленькие... не пора ли зазвонить в большие?» Георгий Вяткин в ранних своих стихотво­ рениях тяготел также и к символике Алек­ сандра Блока. Достаточно вспомнить стро­ ки: «Кто влюблен в красоту вдохновений, кто познал лучезарные сны — чутко ждите иных откровений неизведанно-новой весны» и затем: «Я грущу о солнце жизни, я гру­ щу о красоте, я глубоко, страстно верю рас­ цветающей весне...». И разве эти строки Вяткина не перекли­ каются со знаменитыми признаниями Алек­ сандра Блока, написанными в то же самое время: «О, я хочу безумно жить! Все сущее _ увековечить, безличное — очеловечить, несбывшееся — воплотить...». Лирические герои обоих поэтов стремились выразить идеи жизнелюбия и жизнестойкости. За под­ ражанием далеко не сразу определились контуры поэтической самобытности и ориги­ нальности музы Георгия Вяткина. Но на­ всегда основным пафосом его лирики оста­ нется жизнеутверждение. В одной из лирических зарисовок, опубли­ кованных им на страницах харьковской га­ зеты «Утро», можно прочитать: «Душа каж­ дого человека — дочь Бога, безгрешная и прекрасная, как голубое небо. Но с первых же дней жизни она попадает в плен пошло­ сти и томится в этом плену без конца, лишь изредка пытаясь расправить крылья и под­ няться над суетой и мелочностью будней». Поэт был убежден, что буквально каждый обязан «носить в себе голубую радость и звездный свет...». Этим словам вторят строки его своеобраз­ ного поэтического манифеста под названием «Верую!», где он утверждал: «Верую! Ве­ рую в радость и счастье для всех! Верую: силой твоей, Человек, Жизнь безотрадную, пошлую, серую Преобразишь ты навек. Ве­ рую!» Значительным оказался в жизни молодо­ го поэта 1912-й год — выход в свет второй поэтической книги «Под северным солнцем», многочисленные публикации в столичных, а не только местных периодических изданиях, но, пожалуй, главное — это премия на все­ российском литературном конкурсе в Моск­ ве за рассказ «Праздник». Как новеллист, Вяткин был удостоен почетной премии име­ ни Н. В. Гоголя, и это его ко многому обя­ зывало. Осенью 1912 г. он как корреспон­ дент газеты «Сибирская жизнь» присутство­ вал на юбилее, посвященном двадцатипяти­ летию литературной деятельности Ивана Бунина. Свою статью, напечатанную в пред­ дверии юбилея на страницах «Сибирской жизни», Вяткин заканчивал словами: «...вставшая над горизонтом звезда Бунина уже горит светом бессмертия». От имени литераторов Сибири он выступил на юбилее с теплыми словами приветствия. Он сказал: «Мне радостно сказать Вам, Иван Алексе­ евич, что молодая сибирская литература верна тому здоровому светлому течению, та­ лантливейшим представителем которого яв­ ляетесь Вы». В последующие годы они состояли в дру­ жеской переписке, нередко участвовали в организации и издании одних и тех же аль­ манахов и сборников. К слову сказать, еще до личного знакомства и с Александром Блоком имя Вяткина не раз соседствовало с именем прославленного поэта на страни­ цах журналов и сборников. Оба к моменту личной встречи были уже вполне сформиро­ вавшимися художниками, знавшими друг о друге. Обнаруженные нами письма Г. А. Вяткина к И. А. Бунину, датированные 1914—1915 гг., позволили найти ответ на первоначальный вопрос: отчего Александр Блок адресовал свое письмо сибирскому поэту именно в... Харьков. Вяткин родился в Омске, учился и прошел первую суровую школу литератур­ ного труда в Томске, когда работал кор­ ректором, репортером, фельетонистом и ли­ тературным поденщиком в газете «Сибир­ ская жизнь» (этот опыт не прошел для него бесследно). Ранней весной 1914 г. он уехал из Томска и почти год прожил в Харькове. Обилие его выступлений в харьковской прессе в 1914—1915 гг. поражает своим жанровым разнообразием: рецензии на кни­ ги и сборники, театральные отклики на спектакли, ведение раздела «новости лите­ ратуры и искусства», собственные лириче­ ские зарисовки в прозе, критические статьи по поводу памятных дат в истории культу­ ры и литературы, путевые репортажи и, на­ конец, стихи.