Сибирские Огни № 001 - 1991

сят кубических сантиметров, и привычная испарина на щеке под душной маской, и впереди веер грязи хлещет из-под заднего колеса лидера... Его бросало на буграх, мотало с ноги на ногу, но он стоял, привинченный к лыжам, и все мелькало вокруг. Внизу вдруг стала стремительно вырастать стена леса. Уже различались отдельные де­ ревья, уже черная его тень закрыла полнеба. Леха даже не успел ис­ пугаться, просто решил, что пора падать. Он сел на задники лыж, но его подкинуло, развернуло поперек, потом через голову... Сверху ви­ дели, как в конце просеки взрывом встал из снега высокий белый фонтан, и Лехино тело, несколько раз перевернутое скоростью, исчез­ ло в туче снежной пыли у самой кромки леса. Леха смутно помнил, как его долго и мучительно куда-то неоли, что-то делали с ногой, и резкая боль отдавалась в позвоночнике. Как ни странно, но обошлось всего одним переломом: не отцепилась ле­ вая лыжа. Зато у правой лыжи маркер сработал как надо, она осво­ бодила ногу и, в мгновенном коловращении ударив Леху стальным кантом по голове, сделала ему сотрясение и шрам на восемь швов. Два месяца Леха сидел дома, а когда начал ходить, вечером иногда ковылял на своих костылях к Федотовым поделиться с Ники­ той незабываемыми впечатлениями той восхитительной езды. С УТРА ДО ВЕЧЕРА За окном ветер вьет поземку в белесые плети. Карнизы крыш дымятся снежной пылью. День встает серый, мутный, взболтанный ветром. Леха сидит у окна, подогнув под себя ногу, а другая, загип­ сованная в неуклюжий монолит, покоится рядом со стулом. Он осуж­ ден болезнью на каторжное безделье, гипс — его ядро. Дома никого. Дочь в школе, жена на работе. Вера придет поздно, усталая. Будет всех ругать. Леху — за то, что не хватает денег. Ни­ киту Федотова — за то, что своими проклятыми лыжами искалечил мужа. Дочь — за то, что пропадает в своей театральной студии вме­ сто того, чтобы учить уроки. Нашли ведь ширму, бездельники! Будет ругать свою работу и грозить уйти обратно в машинистки. Трудно ей: конец года, на заводе аврал, нервотрепка, и муж болеет. Леха представляет жену на работе. «Начальники все вокруг. И ля-ля, и сю-сю, и пощиплют, и погладят. Что за должность дурацкая! На побегушках у кого-то». Ему не нравится, что его жена — секре­ тарша, но он не говорит об этом Вере потому, что боится ее. Он любит ее и боится. Всю жизнь он кого-то или чего-то боится. Молодой еще гонщик, он боялся тренера и боялся отстать в заезде. Боялся, что мальчишка- зритель, которого он сшиб в гонке, умрет, и его посадят в тюрьму. Бросив спорт и женившись, боялся обидеть приемную дочь. Многие его страхи впоследствии оказались пустыми. Ничего не случилось бы, попадись он разок пьяный тренеру на глаза, и призовая бронза вме­ сто золота тоже не страх как плохо. И четырнадцатилетний ротозей, которого он задел мотоциклом, через три дня выписался из больни­ цы, счастливый тем, что попал под колесо самому чемпиону респуб­ лики. Шестилетняя Ольга, правда, первые годы чуждалась его и на­ зывала дядей Лешей, но потом прочно признала за своего и перешла на«папа», «отец». Кажется, после того, как он изрядно всыпал ей за двойки — она всегда училась кое-как. Всю жизнь он давит в себе свои страхи и хранит в памяти как бесценные залоги удачи и победы в грядущих испытаниях те редкие моменты полного освобождения от этого постыдного чувства, когда дух его, забыв о своем вместили­ ще, — тощем жилистом теле, опьяненный восторгом, устремляется за желанием. Но приходится платить за эти упоительные мгновения; в последний раз он расплатился голенью.