Сибирские Огни № 001 - 1991

вышла «дефективная» Арчакова. Она остановила подростка, хрипло­ ватым спросонок басом спросила: — Борис, почему плачешь? Кто тебя обидел? Гордый своей публичной суровостью, Онищенко-старший крик­ нул: — Оставь его! Мой сын — вор! «Монстр» вдруг повернулся к отцу. — Дурак! — заорал он и скорчил на заплаканном лице против­ нейшую рожу. Взбешенный Онищенко бросился к нему. И тут на глазах у оторопелой общественности произошло неожиданное. Безо­ бидная Арчакова вдруг грозно выпятила грудь и тоже заорала на разъяренного завгара, тряся черными космами. — Не смей позорить ребенка! Сам вор! Ноги твоей у меня в квартире больше не будет! Ко всеобщему изумлению, непререкаемый Онищенко застыл пе­ ред ее горящим взором. Смешавшись, он что-то хотел ответить, но по­ вернулся и ушел, пряча глаза и бормоча: «Сумасшедшая! Городит что попало!» Смущенная общественность растерянно молчала. — Уболтали начальника. Обулся, как поп на конюшне, — ска­ зала наконец Фетисова. — Теперь запорет шпанца до полусмерти. — Она посмотрела на председателя. Афанасий Ильич покачал головой, чему-то удивляясь, потом, крякнув, встал и, снова возбуждая в себе оратора, отправился в двад­ цать вторую квартиру. СЫН ВИКТОРА ИВАНОВИЧА Во втором подъезде живет сука Рита. Она боксер. У нее тупая унылая морда и висящие складками слюнявые губы. Покатый лоб с глубокими морщинами и круглые черные глаза полны скорбного со­ чувствия к миру за то, что он не принадлежит собачьему племени. Ее хозяин, Виктор Иванович Кареев, престарелый бухгалтер, прогули­ вает Риту по вечерам. Иногда он это делает вместе с женой. Кареевы живут на третьем этаже. Им обоим под шестьдесят. Детей у них нет. Может, и были когда-то или есть, взрослые, в другом городе. Но толь, ко теперь они вдвоем живут. И с ними Рита. Они любят Риту. Виктор Иванович ведет собаку на длинном поводке; под правую руку его держит Полина Игнатьевна. — У Егоровых мальчик родился. Четыре пятьсот, — говорит она мужу. Они останавливаются у песочницы. Рита что-то ищет, нюхает в темных кустах. — Не ко времени, — замечает Кареев. — Осень скоро. Потом зима. Надо весной рожать, чтобы ребенок за лето окреп. Полина Игнатьевна молча соглашается. А может, и не согла­ шается. Теперь это не так уж и важно. Они стоят в темноте, соглас­ ные в своей бездетной печали, навеваемой возрастом и приближаю­ щейся осенью. Поддерживать разговор им не хочется. Теплый позд­ ний вечер замер у домов. Во дворе никого. — Витя! — говорит вдруг Полина Игнатьевна и тянет мужа в сторону. — Отойди с дороги, а то вон, идет! В квадратах света, бросаемых из окон на асфальт, появляется длинная фигура в спортивном свитере. Нелепая стрижка топорщится на маленькой острой голове. Он пьян, прет прямо по газону и запи­ нается о поводок. Рита, не привыкшая к грубым рывкам, обижается и выходит из кустов. Она морщит лоб; печальный ее взор останавли­ вается на дылде и словно говорит: «Ни одна собака не позволит себе такого скотства».