Сибирские Огни № 001 - 1991

вздорной, толстоногой и толстолицей Зинаиды Ивановны, экс-пред­ седателя, с чрезвычайной быстротой и ловкостью произвел следствие по делу о двери и теперь формировал общественное мнение. След­ ствие установило, что дверь оторвал не кто иной, как Онищенко-млад- ший. Был свидетель: маленький ябеда из соседнего двора, наблюдав- пшй^катание на двери своими глазами. Он, собственно, пришел со своей мамой требовать велосипедный насос у Онищенко-младшего. Оказалось, что две недели назад предприимчивый блондин выманил у мальца насос и пообещал отдать за него деньги. Но вместо этого за­ нял у него рубль с очевидным намерением забыть о долге. Таким об­ разом, десятилетний истец остался и без насоса, и без денег. Осме­ левший рядом с мамой, мальчишка разговорился и сообщил, что Они- щенко-младший тайком отцеживает бензин из папиных «Жигулей» и продает окрестной шпане, имеющей мопеды и мотоциклы. Причем заламывает небывалые цены, оправдываясь риском доставки и топ­ ливным кризисом на Западе. Итак: порча коллективной собственно­ сти, мошенничество с велонасосами, воровство и спекуляция горючим. Общественность дома в лице председателя, экс-председателя, вольноречивой Фетисовой, хромой и глухой старухи Каретиной из четвертого подъезда и студента Чулкова из восемнадцатой квартиры ожидала возвращения с работы Онищенко-старшего, завгара город­ ской поликлиники, чтобы при нем инкриминировать его сыну выше­ указанные преступления и выразить ему свое категоричное общест­ венное мнение. Судить без его присутствия не решались: звероватый характер завгара слишком хорошо был известен всему дому. Оба председателя и Фетисова занимали самую решительную позицию. Чулков, в отличие от них, был не возмущен, а, скорее, удивлен дело­ вой хваткой и умением жить молодого Онищенко. Студент хотел по­ смотреть на отца и сына одним взглядом и понять, где стволы и корни этих удивительных ранних, но многообещающих плодов. Ста­ руха Каретина из-за глухоты была лишена удовольствия следить за всеми перипетиями процесса, но нутром ощущала созревший прыщ конфликта и до зуда хотела видеть, во что и как он выльется. С тротуара к дому повернул Онищенко-старший. — Вот он! Давай, Афанасий Ильич, огорошь его! Большой, широкоплечий Онищенко в белой рубашке с засучен­ ными рукавами хмуро взглянул на председателя. — Привет. В чем дело? Подозвали Бориса, и тот встал рядом, еще не успевший просме- яться, с прутиком в руке. Завгар молча внимал построенной по всем правилам ораторского искусства речи председателя, дополняемой по ходу сочными репликами Фетисовой, и мрачнел с каждой минутой. Закончив блистательное обвинение, Афанасий Ильич взглянул в лицо Онищенко-старшему и ужаснулся силе своего красноречия. — Понятно! — зловеще протянул Онищенко-старший и повер­ нулся к сыну. — Это правда? Сын опустил голову и выдавил еле слышно: — Да. Тут папа размахнулся своей волосатой ручищей и отвесил сыну сильнейшую оплеуху. «Монстр» пал на газон к ногам общественности и визгливо завыл, закрывая руками большую белобрысую голову. Фетисов, со стаканом компота в руке, торчавший в своем окне, поперхнулся ягодой и закашлялся. Старуха Каретина с идиотской улыбкой, ощерив беззубый рот, внимательно смотрела на губы зав­ гара, угадывая, что он говорит. — Нельзя так, он же ребенок! — подал голос Чулков. Онищенко не удостоил его взглядом. «Ребенок-жеребенок», — пробормотала Фетисова. «Монстр» поднялся, шаркая сандалиями, пошел прочь, прижи­ мая к лицу грязные ладони и тихонько скуля. Из первого подъезда