Сибирские Огни № 001 - 1991

«Что есть женщина? Сосуд скудельный. Откуда это?» Бывают в его жизни моменты, чаще после головомоек начальни­ ка или других неприятностей, когда его мысли обретают форму от­ четливо выраженной внутренней речи. Часами он беззвучно рассуж­ дает, с трудом отвлекаясь от навязчивого беспрерывного диалога с самим собой. «Допустим, Алевтина способна изменить. Дичайшее предполо­ жение. Зачем ей это? А почему бы нет? Если общение с другим муж­ чиной ей приятнее... Какое ты, Федотов, имеешь право лишать ее этого удовольствия? Она ведь не вещь. Тем более, что ты любишь ее. Ты любишь свою жену, Федотов? Ну так позволь же ей немножко развлечься». «Идиотские мысли! — думает Никита. — И это здесь, в совре­ менном ВЦ, среди компьютеров. Черт-те что!» Интересно, что бы он предпринял, имей он неопровержимые до­ казательства неверности жены. Убил ее? Убил его? Чепуха! Жизнь человеческая неизмеримо дороже такого пустяка. Тогда — развод. Зачем? Он ведь любит ее. «Ох, Алевтина!» Из-за шкафа выглядывает черноволосая голова «правой руки». — Вот ты где! Второй комплекс не пашет, процессор сбойт. Надо посмотреть. — Посмотри. — Так там же Колькино ведомство! — Ну скажи Николаю, чтоб посмотрел. Гена не узнает шефа. «Что это с ним?» Обычно Никита сам лезет в машину, диагностика его страсть. Гена осуждающе качает головой. «Что есть женщина? Сосуд скудельный». Но Фетисов! Старый ловелас. Если бы помоложе выбрала, по­ спортивнее, не так обидно было бы. Впрочем, Фетисов — понятно. Се­ мейные дрязги ориентируют его инициативы вовне. Но Алевтина! Что он ей? Сочувствие к его личной неустроенности? «Она меня за муки полюбила, а я ее за состраданье...» Что ж делать? Насильно мил не будешь. Он сам виноват, что не может подняться до идеала Алев­ тины. Надо на все закрыть глаза. Терпеливо ждать, когда увлечение пройдет и семейные привычки вернут ему симпатию жены. А с Фети­ совым — как будто ничего не происходит. Не подавать вида. Пусть убедится, что Никита выше пошлых подозрений. «Что есть женщина? Сосуд скудельный», — думает Никита под монотонный шепот кондиционера. А на улице зной, духота. Перегретой смолой тянет из бора. При­ дя домой, первым делом Никита сует отупевшую от жары и непри­ вычных мыслей голову под кран. Вода затекает за ворот, мочит ру­ башку. Освежившись, Никита ложится грудью на подоконник и так торчит в растворенном окне, ожидая Алевтину. Он видит, как Алев­ тина, выйдя из магазина, пересекает улицу и приближается к дому. У подъезда она сталкивается с Фетисовым. Он куда-то спешит, но все же задерживается поболтать с Алевтиной. Никита видит, как она смеется его словам, и в сдавленной подоконником груди набухает, теснится злоба. Фетисов, расставшись с Алевтиной, в самом благост­ ном расположении духа спрыгивает с крыльца и торопливо шагает вдоль дома, посматривая вокруг повеселевшими глазками. Вдруг его взгляд натыкается на горящие злобой глаза Никиты. Будто уперев­ шись в невидимую стену, Фетисов останавливается под окном, по инерции продолжая улыбаться. — Привет, Никита. Что-то ты сегодня какой-то не такой. Болен, что ли? Фетисов произносит первые слова, пришедшие на ум. Говорит, надеясь услышать в ответ человеческую речь, а не звериное рычание, более подходящее к перекошенной Никитиной физиономии.