Сибирские Огни № 001 - 1991

тил кого следовает... Ну? Пошли к Даниловне, проведу... Кто ты будешь? — Петром зовут, — сказал Кеша. — Петром... — Меня — Николаем... Я слепой, меня Даниловна из дома пре­ старелых забрала... Помогаю... Хорошо, не вижу ничегошеньки, а уж Даниловна как заговорит — душа теплая делается, вижу будто... Кеша спросил слепого Николая, как он ходит. — А погляди... Иди за мной... Я ногами до ноздрей все вижу... — Че с глазами-то? — А баба была дурная — вот и остался без глаз... — Как? — Да позабыл уж и помнить не хочу. Што тебе от этого знатья? — Ястреб в небе кружит, — говорил Кеша. — Цыплят у наседок высматривает... Осторожно! Канава!.. — Знаю... А цыплят он, кобчик, тут не сыщет, надо на живые деревеньки налетать... Даниловна, выходи-и! Тут к тебе городской один свататься пришел... Пока Даниловна жарила на керогазе яичницу, Кеша разгляды­ вал портреты на стенках, вязки пижмы, еще каких-то трав на гвоз­ диках. «Трава», — думал он, глядя на траву. «Муж Даниловны», — глядя на портрет. Все в Кеше тревожное растекалось по углам этого дома, уходило в открытые окна, успокаивалось, замирало... Он и говорил, и слушал Даниловну со вниманием. С детским же вниманием следил, как слепой Николай плетет фитиль из капроно­ вых ниток, а когда садились за стол, Кеша достал из сумки и масла кило, и колбасы, и консервы частика в томате, говоря: — Не с пустыми руками... Вот пулька белой водки, вот пулька красенькой... — Да уж мы-то гостю и так радые, — умилялась Даниловна. — Выпивать-то мы не шибко, Пятро... Кеша уговорил: я, дескать, и сам се зло не употребляю, но надо дружка помянуть, Кешу Зубрынина, очень уж просил, если будет оказия, заехать... — Они ж в Сибирь, Зубрынины, от голода утекли... Голод тогда был, мамынька сказывала... — А нынче? — усмехнулся Николай. — Да нынче-то! — отмахнулась Анна Даниловна. — Помянем Кешку вот лучше... Ты-то, Николай, пришлый, а я Кешку помню... Кеша знать не знал, для чего назвался чужим именем. Вроде, читал где-то про приезды инкогнито. Или потому, что до старости язык у него опережал мысли. И опять заворохалась в сознании тре­ вога, тоска: какой же я бестолковый... — А перваньку свою, желанную самаю Машанькой нарекла, — услышал он Даниловну. — Муж мой в сорок семом меня облюбовал... А память-то своя днись худыя стала, ни тыи минутки, как по писа­ нию пропеть сумею. Тады тракторов у нас мало в колхоз дали, ды бабы одне, ды сторож Никита — хромый с боев в сорок втором воз- вернулся... Яго: тык в темечко одной ночью, погань вдарила и на ко­ былах прочь умахнула... Дай память, Господь... Нету лошадок. Дык нам в подмогу тракторов и прислали... Бурьян в поле выше яблонь... Тут и мой тракторист явился... Я ж как глянула в очи яго спо­ койствие там и всем людям привет добрый, а мне дык любовь вся его заполучилась... А я молодая — чего жалобиться? Мир тогда, спо­ койствие... Мужиков мало, вот как... А рожать всем надо. Я што? Одне бабы в деревне, а рожают. Хто пятух-пятушок-то? Мо-ой... Да, ить, и я рожаю... Кеша сделался маленьким, душа его притихла, приластилась к Даниловне, легла калачиком у ее подола. Он шмыгнул носом и за­ крыл руками лицо.