Сибирские Огни № 001 - 1991

лать? Уходи, уходи ты, тетка! Иди домой, милая, иди! По сторонам зырк — ничего интересного, а та все роется в сумках, аж пот со лба. Надо, думаю, себя переехать и говорю ей эдак: мадам, вон он ваш бу­ мажник, выронили вы его... Та: спасибо! сумки хвать и — бес ноче­ вал и тот скочевал: нету тетки! как приснилась... — Дуреха! — И легко стало дурехе Марье, гордится не знай чем, на людей посмотреть приятно. А тут из-за киосочка взмыленный мужичок: люди, говорит, никто тут бумажника не подымал? там все отпускные и вся моя горемычная получка! Эх же ты, думаю, раб ты божий да и я дура... Надо было брать кошель — и привет партийцам! — Не надо, Марья! — паясничал Сева. — Я сейчас заплачу! Давай лучше споем «Милый Августин»... — Ах, мой милый Августин, Августин, Августин... — запела Мария и глубоко вздохнула, а затем вдруг бросила ножницы на пол, закричала: — Ку-у-у-рица! — и бросилась на кухню. — Горим, что ли? — спросил кореец в палатке. — Горим, ядрена мать... — вставая со стула и обмахиваясь по­ лотенцем, подтвердил Сева.— А дымища-то! Дымища! ...Когда он вошел на кухню и в чаду отыскал Марию, которая, согнувшись и поддерживая руками живот, сидела прямо на полу, то легко поднял ее и утащил на руках в комнату. — Эй, Машка! Ты чего: плачешь, что ли? А, Маш? — Нет... — трудно переводила она дыхание. — Я смеюсь... Я смеюсь... смеюсь... Я смеюсь... НАЗВАНИЯ ЭТОМУ НЕТ 1 По детству он прошел под кличкой Фюлер. Когда захватчик подпер Москву, схватил ее под силки, Адольф Байсеитов собирал на помойке статуэтки вождей и писателей, строил их в шеренги, колонны и каре, а командиром ставил бюст Максима Горького — он был всегда впереди своего безрукого воинства. Это был момент, когда многие взрослые освобождались от вещдоков, испуганные слухами о стоящем под парами локомотиве для вождей, а стоит он, дескать, носом к Сибири — тендером к столице. Дети же все оставались патриотами, а потому с тезкой Гитлера никто не хотел играть. Не смотрели, что отец маленького казаха Жу- март, метростроевец, находится на передовой. И Адольф со всем сво­ им ополчением, трехлетний толстячок, воевал в одиночку. — Фю-юлер! Фю-ю-юлер! — вопили детишки и пинками развали­ вали форты Адольфа. Московские деревья кланялись ветрам, казалось, что они силят­ ся вышагнуть из земли и пойти на восток, в эвакуацию, по улицам, где еще недавно, в первые дни жизни грудничка Адольфа, висели на­ цистские флаги: приезжал Риббентроп, а дядя Шмуль — парикмахер громко, как глухой, кричал во дворе перед согражданами: — О-о, судари мои! Мы того Риббентропа еще по Одессе знаем — это птица с болыпо-о-ой буквы!.. Теперь он глядел на игры Адика молча, как немой, щурил глаз, а наглядевшись, брал в руки бюст Алексея Максимыча и говорил: — Человек — это звучит горько!.. — Фю-ю-юле-е-ер-р-р!— кричал пионер с балкона, и дядя Шмуль смотрел вверх невидяще, как слепой, и разводил руками. Не запре­ тишь, дескать, кричать и указом правительства. 3 Сибирские огни № 1