Сибирские Огни № 001 - 1991

Трах! по затылку! — ...и она мне показывает яблоко: «Вы не находите, что это яблоко похоже на розовую бабушку? Знаете, есть такие чистенькие, розовенькие старушки...» А мне жрать охота! Сделай, думаю, бутер­ брод, собака! Ну и сказал ей пару слов по-латыни, на что похоже это яблоко! А она еще больше, крысильда, об меня трется: съедим-де, яблоко пополам! Я те съем: у меня Марья нас обоих съест! — Молодец! — сказал кореец со смехом. — Я не молодец, молодцов в стойле ставят. Просто она — звезда не мово кино и с ней я держался кум грано салис, то есть насторо­ женно... — Слушай, хватит болтать, а? Прямо раздувается, как павлин! — осаживала Мария. — Сиди, сейчас шею мылить буду, — и взялась взбивать пену в эмалированной кружке. Сева строжился: — Погодите, детки, дайте только срок: будет вам и фьюжн, бу­ дет и хард-рок... Кореец в палатке просмеялся и заговорил возбужденно: — Да! Человечество растянулось во времени, как в простран­ стве! Кто-то хочет вести из космоса уроки астрономии, а туземец из какого-то африканского племени ловит, не может поймать шустрого муравья на ужин; тракторист из выморочного колхоза думает, где достать запчасти к агрегату, а модный писатель борется с нимфома­ нией и приступами эксгибиционизма... — Да ты-то, ты-то!.. — возмущалась Мария. — Ты никогда не станешь модным писателем — тебе и завидно! Ты бродяга и скелет, обтянутый кожей! Сева обиделся за товарища: — При чем тут скелет? — А то, что, пока толстый сохнет, тощий сдохнет! — Дура ты, Машка, — просто отвечал кореец. — Тощие живу­ чей. Вот будь ты толстухой, так давно бы уж с голодухи вознеслась! — Ну уж пас! Я в детстве не вознеслась, хоть все и думали, что я чахоточная... Меня мама в санаторий привезла на лошади, а сама ушла. Я, говорит, сейчас приду, погоди. Нянечки, конечно, знали, не придет и зовут: пошли, Манечка, в палату... пошли к нам в гости... Нет, говорю, я маму жду... Те хитрят: а где ж она, твоя мама? где? А я: хрен ее знает, — смеялась Мария, — говорю, сказала, что ло­ шадь пошла запрягать... — С чего ты завелась? — не понимал Сева. — А с того, что за тебя, дурня волосатого, замуж вышла! Теперь живу нищая! У-у! занимаюсь теперь реконструкцией объедков! — Марья, хватит: ты мне мысли вспугнула! — А я еще года два назад думала: эх, найти бы кошелек! — Коля, у тебя есть кошелек? дай ей, пусть поиграется... — Ходила, под ноги смотрела, как дура... — Мария оглаживала голову Севы и разглядывала стрижку в зеркало: ну, как? — Короче! — быком ревел Сева. — Я, между прочим, член партии, а ты кто? Вот сиди и не раз­ говаривай, пока я из тебя человека не сотворю... О чем я? Да. И стою я однажды на остановке у базара, за луком ездила, а вместо луку купила цветной капусты... А кругом гранаты, чернослив, свежие, ел­ ки, помидоры, тюбетейки, грецкий орех... — Молчи, убью! Есть хочется! — Надо, думаю, уходить скорей, ну ее к черту... И стою у зве­ ринца, а там, знаете? газетный киосочек. У того киосочка сбоку рун- дучок такой пристроен, для газет, мне вот так, по пояс. Смотрю, жен­ щина на рундучок сумки поставила и роется в них, ищет что-то, быстренько-быстренько пальчиками чик-чик-чик, как обезьяна блох. Гляжу на нее, как всякая баба, с головы до ног и вижу под этими самыми ногами во-о-о-т такой толстенный кошелек! Ба-а-бы! Что де-