Сибирские Огни № 001 - 1991

Какой страшный закон породил... Барабанят громко в дверь. Я подкрадываюсь на цыпочках к ней, заглядываю в замочную скважину. Вижу раскрасневшиеся рожи приятелей — старых, новых — которых? — я ничего не понимаю, все смешалось в моей голове. В руках у них объемистые авоськи, из них празднично высовываются горлышки бутылок. — Открывай, соня! Праздник пришел! — орут ребята, и в этом оре слышны женские голоса. — Фиг вам! — шепчу я тихо. — Не нужен мне ваш праздник. Сыт по горло. Убирайтесь к черту! — рублю волевые фразы и так же на цыпочках возвращаюсь на диван. Дверь штурмуется довольно долго. Наконец, приятели, решив­ шие устроить мне начаянный праздник, исчезают, бурча обидные ругательства. Меня снова мучают мои предательства самого себя же. Расска­ зывать обо всех — долго и неинтересно. А значит, мои покой и воля, которые настигли меня на даче, есть вранье, потому что я знаю на­ верняка, что им на смену явятся не-покой и не-воля, после утвержде­ ния неизбежно наступает время убогого отрицания и безверия, после призывных писем к моей маленькой подруге я встречаю ее и кропот­ ливо выискиваю в ней недостатки и, найдя их (у кого их нет?), неска­ занно радуюсь успокоению своих сокровенных глубин. Хочется гряз­ ненького. Знакомые метаморфозы. Вечером я впускаю к себе в дом облез­ лую кошку, которая замерзла и, от отчаянья забыв про страх, скре­ бется в дверь, кормлю ее колбасой, чуть не заливаясь слезами от жа­ лости, устраиваю ей уютную постельку возле батареи и, конечно же, вспоминаю Швейцера (Благоговение перед Жизнью!), рисуя в вообра­ жении сентиментальную картинку: я рядом с ним в Ламбарене, у нас жутко одухотворенные лица, и сотни благодарных негритянских глаз перед нами — ах, как славно! — а ночью, раздражаясь на про­ тяжные стоны из-за стены (бабку-соседку год назад парализовало, и она измучена болью и неподвижностью), с какой-то садистской сла­ достью в сердце ненавижу старуху, морщусь, ругаюсь тихо скверны­ ми словами, прошу: «Господи, да прибери ж ты ее к себе, наконец...» и испытываю блаженство, выливая из себя словесную дрянь. И мои периодические осветления тем более отвратительны, лжи­ вы, чем румянее и самодовольнее они. Это — итог? Итог вот какой. Совесть вежливо уступает место бессовестности, и наоборот, и они неразлучны, как сиамские близнецы, и поэтому они и есть одно и то же, а точнее — нуль. Взаимоуничтожение. Плюс и минус дают в сумме ничто. Но что-то же должно быть?! Недуг пока неизлечим. Те лекарства, которые я испробовал, что­ бы итог был иной, оказались малодейственными. Значит, я недоста­ точно желал ответов, единственно нужных мне ответов. Значит, я ленился и страшился дойти до конца. Есть (!) другие пути. Бесстраш­ но пройти их — вот задача. И не забывать те, которые уже свалены в копилку опыта. Слишком часто мы проглядываем важное, проска­ киваем по вершкам. Я где-то тут говорил про океан жизни. Выплывали — сказал я. Выплыли. А дальше? Молчание. Только лови утекающий сквозь пальцы свет. Только догадывайся. Дерзай? Куда ж нам плыть?.. И это тоже спрошено давно. Полтораста лет назад. Больше...