Сибирские Огни № 001 - 1991

было другое: и сомнения, и нервозность жуткая, и маета от неизвест­ ности, и сумасшедшие письма, которые или рвались в клочки под гром обвинительных речей, или благословлялись быстрыми поцелуя­ ми — в зависимости от настроения. Понемногу мы успокоились. Те­ перь в моей душе постоянно теплится огонек привязанности к моей маленькой подруге, и мне хорошо от его теплого мерцания. Правда, бывает, огонек взрывается пламенем, точно на него керосином кто-то плеснул, и причины этого взрыва часто непонятны мне самому — тогда я хочу видеть ее каждое мгновение и не мыслю своей жизни без нее, но это проходит. В такие дни я зову (не очень настойчиво, с опас­ кой) мою маленькую подругу замуж, иногда она говорит — да, иног­ да — нет, но всякий раз без последствий. Я думаю, что мы нормаль­ но живем. Очень мило. Сегодня у нас встреча прощенья — была двухнедельная размолв­ ка,— и поэтому глаза у моей маленькой подруги испуганные и вопро­ сительные. У меня почему-то тоже. Наверное, по привычке. Мы идем в церковь, которая недалеко. Праздничный день, и мы успеваем к началу вечерней службы. Я много думал о Христе, я вдоволь побродил по Библии, отыски­ вая драгоценные предсказания и сравнивая их со свидетельствами евангелистов. Это был радостный труд: твердолобые критики и на­ смешники не хотят увидеть второй план этой книги, во всех древних книгах, в отличие от нынешних, два измерения, в них глубь, и они пророчествуют не для каждого, твердолобые не хотят увидеть скры­ тый символом смысл, рассмотреть то, что — за строками. Твердоло- бость — давняя традиция, и с легкой руки поверхностных дореволю­ ционных французов, которых замучал бес сомнения, она стала мас­ совой. Мне кажется, у этой традиции нет будущего. Я понимаю, что теперешнему человеку очень трудно поверить, но он поверит в конце концов, честное слово. За это многое говорит, просто нужно быть внимательным. Есть известная восточная притча (впервые я ее прочитал в сбор­ нике Рамакришны) о слепцах, которые компанией решают загадку: какого вида слон? Один трогает его за хобот и говорит — слон вот такой, другой хватает за ногу и говорит — нет, такой, третий за ухо и говорит — вы не правы, слон другой, и так далее. Все мы — слепцы, прозреть мало кому дано, не умеем, и про­ зревшие одиноки, ибо слепцы не верят их словам, поверить вслепую страшно. И когда иудеи убивают мусульман, а атеисты — христиан, это все руки слепых убивают. Еще хуже, когда кивают на науку, на­ ука — тоже руки слепых, только совсем уж бесчувственные. Церковь — маленькая и уютная, народу не очень много, и я про­ бираюсь вглубь. Здесь вкусно пахнет и теплынь, душа моя полнится редким чувством гармонии. Я давно люблю церковную службу. Прав­ да, иногда меня настигает сомнение: нет, не здесь ступеньки ввысь. Слишком много ряженого и знаков, придуманных человеком, а не от Бога. «Рвите старое и разрушайте церкви, они не нужны для творче­ ства души» — написано в одной книге. Не следует понимать этот призыв буквально, но в любом случае это выпад против церкви как системы знаков, против службы. И все-таки. В церкви собирается много истинно верующих людей, а вера есть стремление, светлое на­ пряжение души. И наверняка здесь очень сильное поле чистого твор­ чества, оно привлекает высшее, как огни в кромешной тьме. В храме вернее всего явление благодати. Об этом я думаю, слушая пение, кре­ стясь и негромко подпевая хору. Хор — замечательный сегодня. И священник необыкновенный какой-то, вот-вот полетит, кажется. Моя маленькая подруга стоит у дверей, комплексует. Она говорит мне обычно, когда я посмеиваюсь над ее страхами: «Не могу. Эти злобные, противные бабки. Сверкают из-под платков глазищами. Будто они хозяева, а я гость незваный. Ищут, к чему бы