Сибирские Огни № 001 - 1991

Я открываю третью книгу: «Нужно пересмотреть все соображения о смерти. Если нет мысли о самоубийстве, если все было полно трудом, то разве нужен долгий век в одном теле? Полезнее разбивать время на несколько опытов. Экономия энергии есть основа мироздания. Последовать в новый дом, наполненный озоном, — значит получить доступ к новым накоплени­ ям. Даже на теле обновляется кожа, и мы не зовем гробовщиков хо­ ронить спавшую шелуху. Почему же от микрокосмоса не провести сопоставления с макрокосмосом, помня все определения нерушимо­ сти духа, о которых говорит...» Я открываю четвертую книгу... Они очень мудрые, эти книги. В них опыт веков, многих веков, даже тех, о которых мы уже давно забыли. Я блуждаю по книгам, как в очарованном лесу, и бежит время — час, второй, третий... Нет, оно не бежит, оно остановилось, исчезло — я пробрался в другое измере­ ние, где нет времени, я победил его. Иногда я отрываю взгляд от строчек, и моя мысль утекает в никуда. Торжественно звучит орган, и в полумраке несутся тени незнакомых существ... Органной мело­ дии вторит дивный хор чистых голосов, я догадываюсь, что это хор жизни, и начинаю мучительно прислушиваться, пытаясь отыскать в нем свой голос и голос моей маленькой подруги. Нет, не слышно. Впрочем, завораживает еле пробивающийся голосок флейты — он то тоскует, словно хочет вырваться из очерченного круга, то пристраи­ вается к космическим утверждениям органа, то сбивается на игри­ вую фальшь. Может быть, мой? Мысль о моей маленькой подруге точно отрезвляет меня. Я встревоженно смотрю на часы и улыбаюсь — да, я победил время. Его — не было. И не было этого вечного кряхтенья и морщенья — скорее бы, скорее бы! А что — скорее бы? Уже полный день, и пора собираться на работу. Работа у меня необременительная. Я, вообще, предпочитаю не работать, но у нас этого нельзя (революция принесла с собой удиви­ тельные изменения в разных сферах жизни, и в теории права в том числе, теория права — древняя теория, но до такого кентавра, как правообязанность, за многие века она додуматься не смогла, для это­ го понадобилась пролетарская революция — это к слову о праве на труд), и поэтому, когда истекают шесть месяцев безделья (ну не без­ делья, конечно, это я просто в официальных терминах), я, чтобы ме­ ня не дергали за тунеядство, устраиваюсь куда-нибудь — или лабо­ рантом в институт, или корреспондентом на договоре, или дворни­ ком, чтобы через пару месяцев уволиться и снова быть предостав­ ленным самому себе. Свободным. Деньги меня мало интересуют. Живу я скромно, и тех денег, что я заработал на Севере, мне еще хватит на некоторое время. В отделах кадров неодобрительно качают головой, листая мою трудовую книжку, которая пестра, как букварь, но оформляют — в работниках, увы, везде недостаток. Женщины рожают мало, а задачи наши с каждым годом все грандиознее и гран­ диознее. Вот уже несколько недель я сторожу некий склад, через две но­ чи на третью, но ночь — это громко сказано, потому что все намного проще. Я заявляюсь на склад к четырем часам дня, являя собою при­ мер добросовестности, показываюсь заведующему и час брожу по огороженной территории, болтаю с рабочими, они добродушны, пото­ му что рабочий день наконец-то заканчивается, и соображают насчет выпить. К пяти часам на складе ни души, я преспокойно запираю его на замок и отправляюсь по своим делам. А утром я прихожу сюда пораньше, и завскладом застает меня на месте, я озабоченно и деловито бросаю ему: «Все в порядке!», и конец дежурству. Сегодня у меня встреча с моей маленькой подругой, и, заперев склад, я спешу к условленному месту. Наши отношения длятся уже давно, они длятся, длятся, и это блаженное дление без окончательных итогов по душе мне. Раньше