Сибирские огни № 012 - 1990

Ну, все на миг примолкли: разглядывать стали. Никто его до этого не видал, никто не знал, что за птица, ну, и опять пошучивать давай с умным-то видом: «А воще-то —кружковец, да!.. Очень по­ хож». Другой: «Меныиевичок, а?» «Бра-а-атцы!.. И правда: выли­ тый меньшевик! А как он попал сюда?! Учитывая пропускную си­ стему...» «Ну, ты даешь! Какая пропускная система? Ты о чем?.. Сто лет разницы во времени — вот о чем речь должна! Как преодолел?» «Да, действительно, а он — пропускная система!.. Делов-то! Вот видок-то у него, видок — это другое дело. Прям-таки музей­ ный! Видочек...» «В машине времени, да... Пока мы тут ляля­ каем... пока бьемся над вечным двигателем...» «...пока велоси­ пед изобретаем!..» «А он на этой самой машине времени — ту-ту-ту! — и поехал!» «И не куда-либо, а сразу — в президиум!» Ну, ты эту публику... хотя что я говорю?.. Почему именно э т у публику? Она у нас сейчас примерно везде одинаковая. Хоть на ле­ соповале, а хоть в НИИ. Да это бы ладно!.. Я вот в этом году решил собой подзаняться — «Советскую культуру» выписал. И вот все те­ перь думаю: ну, «советская» — тут все ясно. А при чем тут — «культура»? Или...только сейчас дошло!..Потому и уточняют? Пото­ му мне и растолковывают?.. Бывает, как скажут-скажут!.. Да еще таким тоном... Специально, что ль? Мол, не взыщи, милый! Ничего, мол, не поделаешь: и хотели бы чем помочь, да не в силах. Куль­ тура-то — советская! Другой нету. Как с импортными сапогами — не на прилавке и не на складе. Жестокий факт! Ну, это я так... небольшое отступленьице. А теперь — снова впе­ ред! Благословись. Почему они меньшевичком его стали — тут, конечно, старая система стереотипов сработала: пожилой, аккуратненький, курча­ вый и с большими залысинами, в старомодных, и в самом деле, очеч- ках... Пиджачок ношеный, но еще приличный, из старого, знаешь, добротного такого, матерьяла — это даже из зала видать, хоть в президиуме он — в последнем ряду... Помнишь, какие раньше были президиумы?.. Собранье начинается — полон зал. Еще и у стеночки стоят. И в проходах. А состав президиума объявят, и в зале тебе уже — никогошеньки. «Ни лялечки», как моя деревенская бабушка го­ варивала. Все — там. Ну, и в зале десять рядов, значит, а там — пятнадцать... В пре­ зидиуме... И галстук на нем, да!.. На меныпевичке-то. Такой какой-то галстук — сразу и слов не подберешь... Но вот что-то он придавал, знаешь... Как бы — дорисовывал. Последний штрих вроде того что ставил. Штришок. Штришочек. Штришочичек... Но главное, пожалуй, в другом. Представь ты себе обычное собрание раньше: всяк своим делом занят — насколько это возможно, естественно в рамках приличия. И особенно хорошо это по президиуму видать... Может, потому все туда и уходили, чтобы в зале не оставалось наблюдателей?.. Чтобы никто из зала, выходит, их бы не раскусил?.. Однажды я стал, как говорится, свидетелем!.. Прямо-таки спо­ добился увидеть. Нет, правда! Был у нас секретарь горкома — такой, знаешь: с лицом рим­ ского императора. И с непроницаемым стальным, значит, взглядом. Нижняя губа... Знаешь, в народе говорят: губу отквасил. Так вот, была она у него почти всегда отквашена, но — как, как?! Ну, высокомерие и презрение исключим: первому секретарю горкома это вроде, и правда что, не к лицу... Тем более з н а ч и т е л ь н о — вот, вот именно! — была, по­ нимаешь, эта нижняя губа его о т к в а ш е н а . Остальное ему Ъог дал г и рост, и осанка, и этакая вальяжная руководящая полнота... Все при нем.