Сибирские огни № 012 - 1990

одним понятием — школьник, поэтому затянувшееся бесправие представлялось естественным. Ну что мог поделать Москалев, когда Агнесса Марковна поставила Наде двойку, хотя могло быть и «удов­ летворительно», когда после урока, массивно сидя за учительским столиком, она сказала черствым голосом, будто перемалывала зуба­ ми во рту сухари: — Лутонина, задержись! А Вася не имел права задержаться, вмешаться, хотя и был пред­ седателем старостата. Он уходил из класса вместе со всеми, оставляя любимую девочку на пытки, на унижение. Он ожидал Надю возле той их первой скамейки на бульваре, напротив профсоюзных домов. Мартовское солнце уже сгущало теп­ ло, вытягивало из сверкающих сугробов невидимые воспарения. Но отсырелый воздух знобил почище сухой январской стужи, плечи зябко поводило под толстым подкладом пальто. Резкое солнце издалека высветило Надино лицо, замерзшее, с сизыми складками по сторонам губ. Будто из-за далека, из-за двад­ цати еще не прожитых лет, шла к нему зрелая, постаревшая женщи­ на... К Васе прижалась продрогшая, несчастная девочка, тотчас, под его защитой, расслабившаяся до привычного ей срыва в слезы. Он сам стоял со спазмой в горле от бессилия перед простейшей беспощадностью немки: Агнесса Марковна велела Наде переходить в другую школу, пока не исключили ее за слабую для второгодницы успеваемость и нехорошее поведение. Дома, в стабильном, растворяющем уюте, возникла иллюзия, что можно перевести дух. Мотя, не очень-то дожидаясь, пока он пе­ реоденется да умоется, поставила на тесный столик в кухне полную тарелку красного, дымящегося борща. Маме она подавала обед в ее комнату, а с Васей не церемонилась, да он и не был в претензии. Да, он, кажется, действительно перевел дух в этот вечер и в эту ночь. Зато спозаранку в восстановившей силы душе все закрути­ лось, забилось с невыносимостью ожидания, будто столько времени напрасно пробросано, просижено в покое и тишине. Конечно, за ночь ничего не изменилось, не ухудшилось, но наступили новые сутки и опять, может быть, грядут неприятности. Они с Элькой ходили в школу то, бывало, вместе, то врозь, — как придется. Но сегодня он так рано выскочил одетый к дверям, что мама и Элька, еще кончавшие завтрак в своей комнате, удиви­ лись. — Дел сегодня у меня уйма! — крикнул он так обеспокоенно, что нельзя было не поверить в обилие дел; он и сам ощущал хлопот­ ливую загруженность, хотя именно дела-то, ясного и необходимого, совершенно не предвиделось. Стены маленького квадратного двора-колодца светились враз­ брос окнами, черное небо закупоривало двор так низко, что, каза­ лось, оно размытыми краями своими опускается ниже уровня крыш, висит в самом дворе. Размеренно шаркал лопатой дворник, сгоняя снег от подъездов к середине. Потом, когда посветлеет, на этой горке будут безбедно кататься и карабкаться малыши, в том числе счаст­ ливица Линка, которая спит себе пока без задних ног. Едва вступил Вася в тоннель, ведущий сквозь толщу дома на улицу, как в тусклом, скорее условном, чем реальном, свете лампоч­ ки на самом верху свода он сразу распознал Надю. Она не бросилась к нему, осталась стоять где стояла, у морозной стены, и проговорила зло и категорично еще издали, пока он под­ ходил : — У отца запой, уроков я не учила, морду Агнессы не хочу видеть. В школу я не пойду, и ты не бросай меня. Мне некуда идти. Впервые перед ним стояла Надя бесслезная, со злым достоин­ ством подчиняющая себе. Она ждала ответа, с портфельчиком в ру­ ке, такая школьная, аккуратная... Вася потащил ее под локоть из