Сибирские огни № 012 - 1990

ты должен меня послушаться... Эту красивую девочку я всего мель­ ком и видела, я ничего о ней не могу сказать тебе... — Ну что я вам должен отвечать, Валентина Викторовна? Что я вас люблю и уважаю, это правда. — А ты ничего не отвечай. Зачем же?.. Сколько у тебя еще бу­ дет в жизни и прекрасного, и тяжкого, боже мой! И каждый раз по­ кажется, что вот это и есть самое прекрасное, или это и есть самое уже невыносимое. А потом придет что-то еще прекраснее, еще тя­ гостней. Но этот опыт, увы, не передается, совершенно не усваивает­ ся с чьих-то слов. Он может быть лишь пережит. Ты постарайся только быть умным в своих переживаниях и никогда — пошлым. Пошлость всегда некрасива. Ладно? И, ради бога, извини меня за этот нелепый разговор. Валентина Викторовна живо, высвобождение встала и протяну­ ла Васе руку, чтобы помочь ему подняться со стула. Он принял ру­ ку, поднялся с вялой улыбкой, оскорбляясь за Валентину Викторов­ ну, за навязанную ей главными педагогами роль не по ней, за нату­ гу, которую пришлось ей вынести. Он вспомнил прошлогоднюю ис­ торию с тетрадкой, и безмолвное мужское благородство Николая Ивановича слилось с многословным женским благородством Вален­ тины Викторовны. После трех этих разговоров взрослые вообще вызвали у него ка­ кое-то остервенение мысли... Не для вашего же спокойствия должен я любить или не любить! А сами-то вы какой образец, что сами-то делаете? Почему отец с мамой разошлись, не дождавшись, пока мы с Элькой хоть малость окрепнем, что это за нетерпеж такой, что можно попрать детей? А Надин алкоголик, терзающий ее тем более, что она любит даже такого отца? А Юрка с отчимом, а Вера без матери и с отцом, который до самой смерти так и прожил отчужден­ ным, захлопнутым для дочери? А мать-одиночка у Ляшкова с тремя детьми, а злобный отец у Хохлова, избивающий сына?! Ни одного примера красивой, полной любви! Может, кажется, разве что в бла­ гополучных семьях Тодика и Гришки?.. Так какой же образцовой любви требуете вы от нас, по какому вашему примеру? Ради чего вершится насилие над детством, раздуваемое бездетной Агнессой Марковной — специалистом по воспитанию детей? Одно недоступно было Васе понять, тем более что и взрослые сами себя не столько понимали, сколько инстинктивно боялись, что­ бы дети не повторили их нескладных, страдальческих судеб и тороп­ ливо, суеверно, а оттого грубо и нетактично, оберегали детей прежде всего от самих себя, от своего опыта, от своих несчастий... Надя ничего не знала о страстях, бушующих вокруг нее, они пришлись только на Васю, и от этого скрытного обережения небыва­ лая нежность к любимой девочке щемила сердце почти как боль. Они ловили любую возможность остаться вдвоем, будто близкий предел был назначен им. В день рождения Нади он подарил ей книгу Проспера Мериме «Хроника царствования Карла IX» с надписью: «Наша любовь бу­ дет прочна и без испытаний Варфоломеевской ночи, и никаким убеждениям и верованиям нас не разъединить». Надя не подняла лица, прочитав надпись, лишь подняла свои карие глаза, выделенные исподнизу белками, такие глубокие под поверхностным блеском, а потом прижалась щекой к щеке, погла­ живая нервными пальцами Васин вихрастый затылок. Вася выстрадал эти слова, они были вызов, а Надя вобрала их как свободную, безотносительную к чему-либо клятву, прекрасную клятву навек, которую никто еще ей не давал, а может быть, больше и не даст никогда за всю ее долгую жизнь. Москалев мог выстоять и отстоять, но предотвратить ничего не мог. Бесправность детства продолжалась, хотя детство минуло... Первоклассник и десятиклассник стянуты воедино, как обручем,