Сибирские огни № 012 - 1990

— Мы с ней по-прежнему друзья, — пробормотал Вася, застиг­ нутый врасплох, покрасневший, как в самые младые годы. — Мне это очень не нравится, Вася... Я так радовалась вашей дружбе! Ладно, иди. Вася пошел понуро и смятенно, осознавая, что давно уже под­ сознательно, инстинктивно ждет вмешательства всевышних сил в свою интимную жизнь. 12 Остановленный Москалев стоял с портфелем в пустом классе пе­ ред Агнессой Марковной, массивно сидящей за учительским столи­ ком. Ни о какой ее красоте сейчас не могло быть и речи, невозмож­ но представить себе злого Гёте с поджатыми, а оттого истонченны­ ми губами, с черствым, грубым, как у баб на базаре, голосом. Мос­ калев понимал, что эта злость направлена не на него, а наоборот, должна внушиться ему, перейти к нему от учительницы. — Лутонина недостойна тебя, ты более выше в качестве куль­ турного и разумного юноши, — выдавала сильнее, чем обычно, берлинский или какой там акцент Агнесса Марковна, педагогиче­ ски умело целя в мужскую гордыню. Вася не был застигнут врасплох, ясно, что именно классная ру­ ководительница насплетничала Анне Андреевне и в ответ получила директиву упорядочить любовные дела председателя старостата. Он переживал неловкость за Агнессу Марковну, которая так аляписто низводила неприкасаемое, деликатное до раздраженной нотации, словно по каким-нибудь школьным пустякам. В общем-то, Москалев, хоть сердясь и сопротивляясь, признавал право взрослых на вмешательство во все его дела. В конечном счете это облегчало жизнь, сваливая на них заботы о тебе. А в отплату они рады были самой малой радости. Вон Ляшков рассказывал, что когда Валерка Хохлов получил значок «Юный Ворошиловский стрелок», то его злой отец зауважал сына за эту единственную во всей забулдыжной семье награду — и перестал колотить его, как все равно при крепостном праве солдаты, заслужившие Георгия, ос­ вобождались от телесных наказаний. Жило в Москалеве доверие ко взрослым, тяга к ним, вот только их злости он совершенно не переносил, она пугала душу, и сама справедливость становилась отталкивающей. Он стеснялся смотреть на искаженный лик Агнессы Марковны... Надя сейчас идет себе домой вместе с Гришкой, все дальше отходит от школы, ведать не ведая, что Вася грудью стоит насмерть, слов­ но республиканские арьергарды в только что павшей Каталонии, чтобы главные силы могли отойти к Мадриду. — Ты становишься хуже учиться, — продолжала классная руководительница, не подозревая, что от поругания русской грам­ матики ее нотация обретает несерьезность, необязательность. — Откуда это видно, что я стал хуже учиться? — сумрачно защитил мимоходом Вася русский язык от искажения.— У меня ни одной четверки. — Ты имеешь тенденцию хуже учиться,— упорствовала немка. — Ну-у,— протянул Вася, удивляясь педагогической проница­ тельности, — это уже что-то... спиритическое. — Не надо шутить. А ведь и в самом деле, давно ли была учеба вектором жизни, по которому направлялось все остальное! А теперь она стала лишь одним из слагаемых, порою и досаждающим. Несмотря на промельк уважительности к такой прозорливости, Москалев с некоторым злорадством выслушивал Агнессу Марковну: что-то не получался у нее разговор, загнулся в сторону от Нади, со- ¡40