Сибирские огни № 012 - 1990

кую красоту. Расстегнутое платье вперекос обнажало плечо и од­ ну грудь. И эта грудь была напряжена, приподнята грубым краем плохо расстегнутого платья. Вася тоже сидел опустошенный, ошеломленный бешеным жаром прохладной груди, раскрытою тайной женского тела, которая ока­ залась прекрасней, невыносимей, чем в самых воспаленных маль­ чишеских мечтах. Приводя в порядок платье, нашаривая рукой на спине исчез­ нувшую тесемку лифчика, Надя сказала с виноватой улыбкой: — Ты, кажется, что-то там порвал. А потом они раскованно болтали ерунду, то увлекаясь, то сами смеясь над неприличием своей болтовни, которая не казалась им неприличной. После этой ночи Вася стал снисходителен к друзьям и к девча­ там, словно перегнал их в возрасте и в опыте жизни. В каникулы он играл Труффальдино. Клоунский балахон с крупными матерчатыми пуговицами и огромный квадратный берет на длинноволосом парике выявили в его физиономии плутовские черты, незнакомые дотоле. В середине средних рядов, в самом неприметном месте в массе зрителей, сидела Надя рядом с Кацманом. А Вася обаятельно орал и бесновался на сцене. Кажется, неугомонная Анна Андреевна затеяла в каникулы какой-то мелкий ремонт — за кулисами лежала куча стружек. В са­ мозабвении Вася ее и не заметил и не знает, как залез в нее и выво­ лок на сцену чуть не всю эту кучу на ноге. Смеральдина ойкнула, ничего подобного не ожидая по роли. — Что это у вас на ноге? — испуганно спросила она, впрочем, не выходя из образа. Труффальдино глянул вниз, на свой туфель с бантиком и высо­ кий чулок по моде XVIII века, увязнувшие в кудрявой пене стру­ жек, и что-то ёкнуло в нем, сорвалось с зарубки, и он захохотал, не испытывая ничего, кроме потребности высвободиться в хохоте. В зале сначала охотно смеялись, потом начали примолкать, а Труффальдино лягался, чтобы сбросить эту нелепицу, но не мог из­ бавиться ни от хохота, ни от стружек. Из-за ближней кулисы, с са­ мого краткого расстояния, он услышал злой и жесткий, отчетливо артикулирующий шепот: — Прекрати истерику! В этой злой интонации Вася с трудом узнал Валентину Викто­ ровну, и что-то вроде испуга мелькнуло и оборвало хохот. — А это... — ответил он Смеральдине, прерывисто посмеиваясь уже в виде последних остатков рассеянной бури, — это я... сразу все дела делаю —руками обеды разношу, а ногами комнаты прибираю... — Ах, какой вы выдумщик, — с облегчением заулыбалась Смеральдина, выпячивая круглые щечки. Зрители сбоя не заметили, даже Анна Андреевна смеялась, по­ лагая, поди, что ловко с такой сатирой обыгран безобразно остав­ ленный мусор, с которым завтра еще придется разбираться. Вален­ тина Викторовна, чуткая Валентина Викторовна, после спектакля сказала, приведя ожидавшего выговора Васю в благодарное сму­ щение : — Ты извини, что я накричала на тебя. Иначе ты б до сих пор хохотал. А то, что вы со Смеральдиной прекрасно сымпровизирова­ ли, так за это молодцы, это значит быть органически в образе. Среди зрителей, кажется, только Юрий приметил чрезмерную естественность хохота друга: — Послушай, Васька, это по спектаклю замыслено: и стружки, и ржанье твое? — А черт их знает, откуда они взялись, — опять чуть не рас­ хохотался Вася.