Сибирские огни № 012 - 1990

— О! Ты по каким делам в школе так поздно? — умиротворен­ но обрадовался он. — Я пришла, чтобы ты проводил меня домой. И оба улыбнулись такому, если вчувствоваться, очень естест­ венному желанию: прийти из дома только для того, чтобы туда же, домой, тебя проводили. Надя еще подождала в коридоре, пока Вася репетировал по­ следнюю сцену, она готова была ждать сколько угодно. Единствен­ ную дань она отдала наличию Бардина, лишь слегка обозначив свою тактичность: едва кружковцы кучкой появились из зала, как она пошла вперед и одна прошла впереди всех по школе, одна ушла, по­ ка все одевались, и Вася догонял ее на темной улице. Надя взяла его под руку: — Ты вышел ко мне такой усталый, такой домашний. Никогда еще таким родным не был... А ты ведь мне обрадовался, да? — Да, ты как жена на работу за мужем зашла. — Как жена. Труффальдино, разбитной от собственной удачливости, продол­ жал нешумно побушевывать в нем. Идет он в тепле любви, а рядом не отстало еще мягкое дуновение влюбленности Смеральдины, и с Валеркой разошлись хитроумным воздействием ролей. На какое-то время Вася впал вообще в Труффальдинное состоя­ ние добродушно-юмористической самоудовлетворенности. Обычно чуткий ко всему, что происходит вовне, тут он как бы малость ог­ лох, и то, что недавно резало бы слух, доходило теперь мягко и невнятно. На уроке географии, которую преподавал огромный рыхлый рыжий старик с рыже-седой шевелюрой, славный тем, что еще в седьмом классе оговорился, назвав индейцев не краснокожими, а красножопыми, сегодня шел опрос, и чего-то полезного для воспри­ ятия не было. И Вася сидел и сочинял эпиграмму: Словно выжатый лимон, Вова П. печален. Видом он Наполеон, А душой Молчалин. Молчалин тут вылез, честное слово, не по схожести Вовы П. с поганым героем, а по молчаливости объекта эпиграммы. Грибоедов- ская параллель между видом и душой очень для эпиграмм подошла. И вольное вдохновение понесло Москалева: Как блистать ему не лень! В каждом деле ладен. Видом это Паганель, А душой — Баландин. Вдохновению сопутствует всегда некая лихорадочность, подъем­ ная поспешность души, желание, по классическому примеру, крик­ нуть про самого себя: «Ай, да Пушкин! Ай, да сукин сын!». Вася писал на клочках и тут же, не оборачиваясь, клал их на соседнюю парту позади, и уже слышал вновь обострившимся слу­ хом, как ходят по классу тихие хохотки. Кто-то в небе голубом О Марусе плакал. Видом это голубок, А душой собака. Виртуозно попалась под руку фамилия милой, бело-розовой Ма­ ши Собакиной, к которой, где-то в глубокой подспудности, всегда тянулось внимание. Географ был глуховат, требовал отвечать почти на крике, и по­ этому митинговые голоса вызванных к доске начисто покрывали ше­ лест хохотков. И урок закончился без разоблачения причин «ожив­ ления в зале».