Сибирские огни № 012 - 1990

— А может быть, у тебя была причина? — сочувственно спро­ сила дотошная Галя Иванок. Бардин помолчал и отрезал: — Нет! — Ну, знаешь, Галя, — вмешалась Вера несколько нервно, — этак можно после каждой тройки, а тем более двойки, напиваться. Не может быть для этого никакой причины у комсомольца. Взыскание Валерию вынесли не очень строгое: устный выговор без занесения в личное дело. В школьном дворе приотставший Бардин окликнул Москалева, тот оторвался от Веры с Юрием, вернулся назад. У Бардина в гла­ зах стояли слезы, он произнес отчетливым актерским шепотом: — Я хочу оправдать характеристику и дать тебе по морде... За что ты назвал меня хулиганом? — Подумаешь! — с внезапной злостью, не менее выразительно, прошептал Вася. — Насчет морды, это и у меня в запасе. Они стояли грудь в грудь, шипели, и пар от дыхания на морозе сшибался, окутывал их клубами ярости. Когда Вера и Юрий подо­ шли, они держали друг друга за отвороты зимних пальто. — Прекратите, — брезгливо сказала Вера. — Вон вторая смена из окон на вас смотрит. — Пусть он извинится за хулигана, — тяжело выдохнул Вале­ рий. — За хулигана можно бы и извиниться? — вопросительно пред­ положил Юрий. — Еще чего?! — Вася был уязвлен отступничеством друга. — А за грудки хватать — это не подтверждение? В нем все больше распалялась злость. Его поразили голубые слезы Валерки, и злился он на себя, на нелепость своего, с этим ду­ рацким Хулиганом, выступления, которое только что казалось та­ ким занятным и умным... Но вот поди ж ты, злость эту он упрямо переводил с себя на Валерку... О, эти проклятые стопоры в мальчи­ шеских душах, наглухо заклинивающие возможность попятного хо­ да, даже необходимого и справедливого! Однако школьным двором катавасия не кончилась. Гришка, в упор глядя на кончик Васиного носа, сообщил, что Бардин еще с прошлогоднего девятого класса влюблен в Надю Лутонину и все терпел, надеялся, пока не узнал, что она сдружилась с Москалевым. Тогда он взял и напился. Надя разнервничалась от ревнивого Васиного вопроса, каким- то пританцовывающим шажком прошлась вдоль их скамеечки на аллейке, круто оборотилась и сказала так же надрывно, с хрипот­ цой, как при первом объяснении в любви: — Неужели я виновата, что он влюблен? Почему я за всех ви­ новата — и за то, что Бардин влюблен, и что папа пьет, и что маме твоей не по вкусу?.. Я ничего не имела с Валеркой и обещаний ни­ каких не давала. Никого, кроме тебя, мне не надо! Дурачок, пойми, это ведь не влюбленность, а любовь. Она заплакала и прижалась лицом к холодному, заиндевелому меху его воротника. А он гладил перчаткой непроницаемую спину ее пальто и впервые постигал гигантскую прекрасную обреченность на вечную любовь с этой взрослой девочкой, которая прижалась к нему за защитой от всех своих невинных вин и щекочет ему щеку такими знакомыми, такими е г о губами. В школьном коридоре нетрудно было игнорировать Бардина — хотя бы испытанным приемом отвлечься как бы невзначай в сторо­ ну при встрече. Но как не замечать его в драматическом кружке, где Валентина Викторовна, надев на задорный, аккуратный носик пенсне, объявляет с напористой радостью, охватывающей всех, но­ вые роли и предназначает Москалева-Труффальдино в слуги Фло- риндо-Бардину!