Сибирские огни № 012 - 1990

Анатолий ЗАГОРНЫЙ ОМУЛЕВЫЕ БОЧКИ * * * Мне на лбу выжигали букву «т» — «террорист», Объявляли зачинщиком самых гнусных историй. Я пред всеми виновен, перед Господом чист... Не бросайте меня каждый день в крематорий! Наши скудные нивы проросли на войне, Потому-то репейники стали выше и жутче... Не бросайте меня! Отрекаюсь вполне. От всего отрекаюсь... Так, наверное, лучше. В мотыльковую ночь пусть сгорают дотла Архисложные следствия и простые причины. Души лучших людей тлеют, будто лучины, И все гуще и гуще непроглядная мгла. И нигде не видать ни двора, ни кола, У поэтов — начала, у злодеев — кончины. * * * Тебя, живого, с бритой головой, Я вдруг увидел в оскверненном храме. Скажи, зачем, какою волей злой Статистом был ты во вселенской драме! Ведь лавры не тебе, и не тебе цветы, А только чувств возвышенных попранье. Скажи, в каком аду оставил ты Свое апостольское званье! Как много дней отброшено с тех пор! Здесь нет свечей, а там остыли печи, И я совсем не ждал вот этой встречи С твоей душою, гулкой, как собор... Давай пока отложим разговор До тех времен... до человечьих. * * * Робко тропинка взбирается торная, Церковь что ель на юру косогорная. Тихо колышется сумеречь травная, А колокольня как буква заглавная. Что-то такое знакомое чудится. Здесь не соскучится и не остудится Сердце, в котором покоится прошлое Красною лентою, белою прошвою. Озеро светит холщовою сумкою. Ива над ним с вековечною думкою Грустно главу подпирает клюкой... Русское поле, равнина пространная, Скатерть волшебная ты, самобраная. Царствуйте вечно, глагол и покой! * * * Метут российские снега. Сугробы ставят к перепутью, И бредит сумеречной жутью Весь день ревущая пурга. Ветрам отверстые края Борей пронзает вездесущий, А где-то там, во мгле, идущий По бездорожью — это я! Какие были времена! — Аида с небом поединок! О, сколько сломанных снежинок В степях оставила война... Моя родная сторона! Ведь это я иду с поминок... * * * Он только был, и нет его... Мой мир из бледного опала Сжимался в точку, что пропала, Исчезла искрой огневой. Он во вселенной тихо плыл Неизмеримою пылинкой. Потом сгорел, потом остыл. Моею стал потом кровинкой.