Сибирские огни № 012 - 1990

А ведь важно не только то, что расска­ зано, но и поэтическая выразительность рассказанного. Невзыскательные соби­ ратели и еще более невзыскательные так называемые «сочинители» (обработ­ чики) фольклора, которых одно время развелось очень много и которые засо­ ряли сказы внелитературным материа­ лом, заваливали благородное дело, что вызвало острую полемику о правомер­ ности существования и бытования со­ временного фольклора. Сказы же, запи­ санные А. Мисюревым, — это каждый раз вполне законченное художественное произведение (сколь бы малым оно ни было) с новеллистическим построением сюжета, с широким введением диалога в повествовательную ткань, с реалисти­ ческим раскрытием сущности эпизода или характера, как бы фантастично внешне он ни выглядел, с художествен­ но-своеобразным, в высшей степени ко­ лоритным языком и стилем. Смысл и форма для А. Мисюрева — не растор­ жимы, он и строчки не запишет, если рассказываемое лишено самобытности и оригинальности, если нет в нем поэти­ ческого зерна. Именно высокие художественные ка­ чества записей самым решительным образом определили их социально-исто­ рическую значимость. Если мы сегодня захотим узнать, как жили в Сибири ра­ бочие на рудниках и заводах чуть ли не XVIII века, чем жили крестьяне в притрактовых селах, каковы были их нравы, о чем они думали и мечтали, — мы можем теперь получить эти сведе­ ния почти что из первых рук — из по­ этической истории, созданной самим на­ родом. С удивительной ясностью и эпической простотой рассказано о каторжной жиз­ ни народа в прошлом, с гневом и нена­ вистью обрисовываются фигуры куп- цов-душегубов и всякого рода предпри­ нимателей, этих кровавых рыцарей ка­ питалистического стяжательства. В гор­ нозаводских сказах мы видим, что из­ девательства над рабочим человеком бы­ ли доведены до немыслимого предела. А цикл рассказов о купцах-миллионерах Кухтериных, предания о зверюге Мит­ рофанове, который от грабежа три дома поставил, и о многих других, таких же свирепых хищниках, — ведь они ха­ рактеризуют не одних угнетателей на­ рода, но и трагическое положение са­ мих народных масс. Вместе с тем, собранные А. Мисюре­ вым сказы и предания превосходно пе­ редают обаятельный характер самого народа, сумевшего под ярмом чудовищ­ ной эксплуатации сохранить живую и прекрасную душу. Из всех произведе­ ний, найденных А. Мисюревым, скла­ дывается единый и цельный образ на­ рода — умного, сметливого, отважного, сильного, выносливого, гордого и выше всего ставящего свою свободу. «И мож­ но смело сказать, — писал Савва Ко­ жевников, —что в крепостническом Ал­ тае не было завода, рудника, прииска, в котором народная фантазия не создала бы своего легендарного героя» (С. Ко­ жевников. Под ясными звездами. Бар­ наул, 1967, с. 154). Когда мы говорим о самосознании рабочего класса, мы обра­ щаемся именно к такому герою, выра­ зителю надежд и чаяний народных, дерзко бросившему вызов всей царской государственной машине, всему миру насилья и грабежа. Мы обращаемся к верно и образно выраженной самим на­ родом мысли, в основе которой лежит исторически сложившееся убеждение: «Народ — как волна: куда захочет — туда плеснет и смоет, чего не надо ему...». В сказах, собранных А. Мисюревым, раскрывается целый поэтический мир, развертывается живописная мифология старинной сибирской мастеровщины, старинной сибирской ямщины. Это яр­ чайший памятник народной фантазии, устного народного творчества. Есть еще одна сторона деятельности Александра Александровича. Это его соб­ ственное творчество, в основании кото­ рого тоже лежат образы собранного им фольклора. И можно без преувеличения сказать, что это значительное явление нашей советской сибирской прозы — в такой же степени, как прославленные сказы Бажова или произведения Писа- хова. Мы любим говорить о пролетарской поэзии и, случается, неприбранные вир­ ши за подписью рабочего выдаем за об­ разцы такой поэзии. А писатель А. Ми- сюрев обратился к истокам этой поэзии в самом рабочем классе Сибири и свое собственное вдохновение черпал в под­ линно пролетарской поэзии, создав вы­ сокохудожественные произведения о крепостных горнозаводских рабочих с их^борьбой за свое освобождение и меч­ той о справедливой жизни. И снова нужно обратиться к тому, что делает литературу литературой — ’к ее языку, в данном случае — к языку произведений Александра Мисюрева. «Лицо у Ивана было красноватое, ове­ янное жаром плавильных сечей, взгляд был туманный, и любил Иван выдумы­ вать то, что другим не приходило на ум». Так начинается рассказ «О плавиль­ щике руд Иване Зажигаеве». Сразу ска­ зано и о профессии героя, и его внеш­ нем виде и внутреннем содержании. Сказано с нетрафаретным лаконизмом] содержащимся в самом отборе слов, в их сопряжении. А как говорит Иван? «И найдутся мастеровые люди, вся­ ких дел искусники, и совьют из тех ни­ ток веревку лучшую на свете, а я сотво­ рю петлю, да на всех приказчиков де­ мидовских вздену. И самого господина нашего Демидова зацеплю той же пет­ лей. И повесим их, супротивцев наших, на самой высокой сосне, что в бору Ко- лыванском красуется». Здесь отсутствует искусственная ар­ хаизация и в то же время расставлены такие лексические опоры, которые без­ ошибочно свидетельствуют о старине — «искусники», «сотворю», «вздену», «су- противцы», а определения так смещены, что речь героя приобретает свою слегка напевную тональность, как и положено