Сибирские огни № 012 - 1990

в 1843—1844 годах основания отрицать наличие у пролетариата претензий на «особое право»? По Англии уже про­ катилась первая волна чартистского движения. Во Франции множились коммунистические общества и кружки, зрели революционные заговоры. Не пройдет и пяти лет, как достаточно конкретные требования рабочих про­ звучат на баррикадах Парижа — пред­ видеть это было не так уж трудно. Так в чем же дело? А дело, товарищи, в том, что вовсе не пролетариат — глав­ ный герой приведенного пассажа. Го- раздно важнее тот самый человек, ко­ торый нуждался, как полагал Маркс, в «полном возрождении». ЛЮДИ И ПРОЛЕТАРИИ Не будем забывать, что карьера Маркса начиналась на философском поприще. Незадолго до приведенных выше строк он писал: «Вся наша зада­ ча может состоять только в том, чтобы — как это имеет место также и в фей- ербаховской критике религии — при­ дать вопросам религии и философии форму, соответствующую человеку, осо­ знавшему самого себя»20. Ссылка на Фейербаха здесь далеко не случайна. Именно у него позаимствовал Маркс представление о том, что «корнем для человека является сам человек» — ины­ ми словами, гуманизм. Однако если для учителя главной мишенью так и оста­ лась религия, то способный ученик стремился пойти дальше и раскритико­ вать по меньшей мере политику и пра­ во, а по гамбургскому счету — «посред­ ством критики старого мира найти но­ вый мир»21. Очевидно, именно это сме­ лое намерение побудило Маркса спу­ ститься с заоблачных высей спекуля­ тивной философии на грешную, «эко­ номическую» землю. И вот — первый результат. Запаситесь терпением! Еще одна цитата: «Предположим, что мы производили бы как люди. В таком случае каждый из нас в процессе сво­ его производства двояким образом ут­ верждал бы самого себя и другого: 1) Я в своем производстве опредмечи­ вал бы свою индивидуальность, ее свое­ образие, и поэтому во время деятельно­ сти я наслаждался бы индивидуальным проявлением жизни, а в созерцании произведенного предмета испытывал бы индивидуальную радость от сознания того, что моя личность выступает как предметная, чувственно созерцаемая и поэтому находящаяся вне всяких со­ мнений; 2) В твоем пользовании моим предме­ том или в твоем потреблении его я бы непосредственно испытывал сознание того, что моим трудом удовлетворена человеческая потребность, следователь­ но, опредмечена человеческая сущ­ ность, и что поэтому создан предмет, удовлетворяющий потребность другого человеческого существа; 3) Я был бы для тебя посредником между тобою и родом и воспринимался бы тобою как дополнение твоей собст­ венной сущности, как неотъемлемая часть самого себя, — и тем самым я со­ знавал бы самого себя утверждаемым в твоем мышлении и в твоей любви; 4) В моем индивидуальном проявле­ нии жизни я непосредственно создавал бы твое жизненное проявление и, сле­ довательно, в моей индивидуальной де­ ятельности я непосредственно утвер­ ждал бы и осуществлял бы мою истин­ ную сущность, мою человеческую, мою общественную сущность»22. Надеюсь, просвещенный читатель не слишком шокирован противоестествен­ ным сочетанием строгих экономических понятий («процесс производства») с фейербахианскими — прости меня, гос­ поди, — экзистенциалами типа «челове­ ческая, общественная, родовая сущ­ ность». Мы все учились понемногу, и это относится даже к вождям мирового пролетариата: когда начинаешь гово­ рить на двух языках одновременно, по­ лучается волапюк. Дело простительное, тем более что в зрелые годы Маркс стал отменным стилистом. Поэтому я рекомендую забыть — если удастся _ о «дыр, бул, щыл» и сконцентрировать внимание на смысле. А он не лишен интереса. Во-первых, здесь впервые формируются взгляды Маркса на эко­ номическую жизнь того самого общест­ ва, в котором мы с вами имеем счастье пребывать. Своего рода «первый сон». (Сны, как известно, сбываются наобо­ рот.) Во-вторых, это еще и мерка, с ко­ торой родоначальник «реального гума­ низма» подошел к современному ему раннекапиталистическому строю. Роль ателье мод сыграло обширное сочине­ ние, озаглавленное Марксом «К крити­ ке политической экономии». Мы его знаем под названием «Экономическо- философские рукописи 1844 г.» Именно в «Рукописях» Маркс берет на вооружение новое и исключительно важное понятие — «отчуждение». Нет нужды говорить, что в лексикон запад­ ной философии оно вошло гораздо рань­ ше. М. Маркович дает историческую справку: Аристотель, Ориген, Августин Блаженный, Экхарт, Фома Аквинский, Гегель23. Как известно, последний отож­ дествлял отчуждение со всякой объек­ тивацией. Маркс не был согласен с та­ кой версией. Продолжив свои опыты по скрещиванию философии с политэконо­ мией, он получил любопытный резуль­ тат: основой и наиболее значительным аспектом отчуждения является утрата человеком контроля над продуктами собственного производства, их превра­ щение в чуждую и враждебную людям силу. Таков буржуазный строй, но он не вечен. Для того, чтобы «производить как люди», нужно выполнить лишь од­ но условие — уничтожить частную соб­ ственность (от отношения Маркса к по­ литическому господству, — а оно, ко­ нечно, тоже оказалось одним из видов отчуждения, — я отвлекаюсь, посколь­ ку уже имел возможность высказаться на эту тему на страницах «Сибирских огней»24). Нельзя сказать, что Маркс от­ рицал существование других измерений освободительной борьбы. Но отныне оп