Сибирские огни № 011 - 1990

ко нормы есть нормы, и даже под такие всеохватные подходило не все, многое еще не подходило и отсекалось. Валентина Викторовна — счастливый человек, коли государственная норма совпала с ее лич­ ной верой. Ну, а к запретам приобвыкли с пеленок; как помнят себя ребя­ та, так обязательно чего-нибудь запрещали. Запрещали драться, пить сырую воду, поздно приходить домой, запрещали читать тол­ стую книгу «Мужчина и женщина». Вот и сейчас запрещают читать Мопассана, собрание сочинений которого начало выходить тоже в нынешнем году. Государство издает Мопассана, а родители запреща­ ют... И государственный запрет Мейерхольда, и родительский запрет Мопассана — все это воспринималось как принятая в обычай отече­ ская система запретов по причине незрелого возраста. Правда, при­ вычка к обычаю оставалась потом и в возрасте зрелом. Но «Большой вальс» никто ни с какой стороны не запрещал. Музыку Вася понимал плохо, слуха не имел вовсе. И впервые в жиз­ ни очаровался он музыкой, которой насыщен был весь экран, весь утренний лес в лучах еще низкого солнца... И красивые лошади в упряжи изящного экипажа, и прекрасная женщина, вся погружен­ ная в музыку... Скрипки, поющие скрипки и легкий цокот копыт по аллее, и ритмичное перемеженье под скрипки лучей и тени от движения экипажа, и переклик со скрипками посвиста птичек в кро­ нах Венского леса... Ты сидишь, замерев, забыв шелохнуться, а непо­ движные плечи завороженно будто покачиваются изнутри в плавной прерывности вальса, словно не во сне, а в тебе самом поют смычки, им откликаются птицы, и осторожный, нежный цокот копыт, и пере- миг света и тени направляют ритм; в этой слитности музыки и при­ роды ты и сам растворен... Сам Иоганн Штраус малозаметен был в фильме, он тоже раст­ ворялся в собственной музыке. А господствовала на экране актриса Карла Доннер — идеал женщины из чужого мира, недосягаемой даже в мечтах... Когда зажигался свет в зале кинотеатра, все жен­ щины кругом казались такими невзрачными, и на улице тоже. Вася стеснялся смотреть на Веру, на живую, доступную Веру, когда уплы­ вал с экрана нереальный лик Карлы Доннер. И разговоры о Карле Доннер шли не с Верой, а с ребятами. То- дик Фильней, основной знаток иностранной продукции, снисходи­ тельно замечал, что такие фильмы, конечно, скрашивают отдых, чем и полезны. — Ну а Карла Доннер-то! — горячился Вася. — Карла Доннер! — Смотреть на нее — удовольствие, — пожимал плечами То- дик, в такт поднимая белесую бровь. — Но представь ее у себя на кухне. А? Засмеешься? Из застекленных шкафов богатой и санитарно чистой квартиры Фильнеев Вася перебрал немало книг не то чтобы запрещенных, но неодобряемых. Он таскал отсюда и защитника буржуазного право­ порядка Шерлока Холмса, и антирусских героев Сенкевича, и Бенуа с его мрачной фантазией в «Атлантиде»... Впрочем, Бенуа перекры­ вался «Аэлитой» Алексея Толстого, где та же легенда об Атлантиде закручена куда более лихо и близко по душе. Тодик тоже взахлеб читал эти книги, не скупился одаривать ими товарищей, но для не­ го мушкетеры, рыцари, богатыри служили не идеалом для подра­ жания, а лишь украшением свободного времени. Мама Тодика, с такими же сухими и резкими, как у сына, толь­ ко сильнее прочерченными возрастом, чертами лица, ревниво пек­ лась о том, чтобы ее единственный ребенок всегда имел друзей. Ра­ ди этой своей идеи она наивно обхаживала Васю, непременно остав­ ляла на чай с тортом и дорогими конфетами. А Тодик вовсе не нуж­ дался в таких родительских потугах — он был компанейский и ще­ петильно справедливый парень, и к нему легко тянулись сокласс- ники.