Сибирские огни № 011 - 1990

шутку, Юрка немедленно заржал, Вера скупо улыбнулась, а Тодик проворчал: «Смотри, еще где не пошути так, при посторонних». И впервые Вася с опаскою понял, что и вправду сейчас так шу­ тить уже не годится, что теперь можно нащупать в этом что-то вра­ жеское. Будто отстраняли его от родного, кровного, будто красный флаг поднимался так высоко, что становился недосягаем. Уже не твой он был, но абстрактно всеобщий, неприкасаемый. Виктор Гусев, вопреки эпохе, снова приспускал флаг до роста каждого обыкновенного человека. Так ведь и бывает на вечерних линейках в пионерском лагере, на вечерней поверке в красноармей­ ских лагерях и на кораблях Военно-Морского флота. Флаг опуска­ ют из холодной вышины, чтобы побыл он среди людей, чтобы мож­ но было прикоснуться к нему, небольно помять, прижаться к нему щекой. Каким-то неуловимым образом Валентина Викторовна вдруг выходила из игры в несуществующие громкоговорители, в любовь и ссоры понарошке. И если девочки постоянно следили за ее туалета­ ми, то ребята лишь в такие моменты, когда она стояла перед ними, как на уроке, замечали ее закрытое, с жакеткой, платье, коричне­ вое под цвет глаз и волос, в котором не было ничего кокетливого и актерского, а лишь скромный вкус педагога. — Что говорит нам Виктор Гусев? На одной жажде собствен­ ной славы героем не станешь, только на добрых человеческих каче­ ствах вызревает героический характер. Давайте запомним афоризм командира Очерета, это ключ ко всей пьесе: «А слава приходит к нам между делом, ежели дело достойно ее». Вася, слушая этот урок, который должно было не просто запом­ нить, а переработать в собственном сознании, тупил глаза, стеснял­ ся и торжествовал, словно не о его герое, а о нем самом шла речь. Ведь Маяк сорвет опасное задание, а Мотыльков выполнит его и будет ранен, и будет умирать, как в бою. Галя, сидевшая рядышком, как привыкла по роли, усмехнулась по-взрослому: — Я по правде начала влюбляться в Мотылькова. — Ну что ж, влюбляйся, — разрешила Валентина Викторовна, — этого не надо стесняться. Нет ничего чище актерской влюбленно­ сти друг в друга. — А военную форму нам дадут? — спросил молчаливый Вале­ рий Бардин. Вася и сам в нетерпении готов был задать этот вопрос, но, ка­ жется, скромность Мотылькова уже начала впитываться в него, а в Валерку, видать, уже проникла от Маяка жажда выглядеть эф­ фектно. Валентина Викторовна обрадовалась вопросу Бардина, как все равно школьник подсказке. — А вы воображайте себя в военной форме. Это вам этюд на воображение. Гимнастерку одергивайте под ремнем, услышьте, как скрипит портупея. — Мимолетно поднеся пенсне к глазам на манер лорнета, она улыбнулась. — Ну вот, Маяк уже расстроился. Он не хочет воображать несуществующие сапоги... Да будут, будут вам гимнастерки, и сапоги, и кобуры от револьверов. Анна Андреевна договорилась с шефами. Но вы уже сейчас носите форму, плечи под­ готавливайте, расправляйте. Валентина Викторовна, хрупкая, но легко повелевающая, тол­ ковала о героизме. И Николай Иванович, историк, с холодными, вы­ пуклыми от сильных очков глазами, тоже говорил о героизме, ведя урок о Крымской войне. Он ходил, по своей привычке, по проходам между партами от доски до глухой стены, и медленно переводил взгляд с одного лица на другое, словно прикидывал, чего стоит каждый, а когда шел об­ ратно, то затылки ощущали его взгляд как прикосновение тяжелой