Сибирские огни № 011 - 1990

голубыми, спокойными глазами, и без того вызывал робкую рев­ ность, а теперь выходит, что он вообще более совершенен — всего лишь расплещет, а не уронит. — К работе на сцене вы не готовы, — говорила Валентина Вик­ торовна с душой нараспашку, вовсе не скрывая своей педагогиче­ ской методы. — Но все вы у меня разбежитесь, если я начну с этю­ дов, сцендвижений, сценречи. Ведь правда, разбежитесь? Заскуча­ ете. Поэтому сразу будем готовить спектакль. — Ур-ра! — приглушенно, но дружно выдохнули все, воспри­ няв у руководительницы манеру форсировать эмоции, а не голос. Васе повезло необычайно, потому что решено было ставить «Славу» Виктора Гусева, которую он знал чуть ли не наизусть, и потому что досталась ему роль Василия Мотылькова. И вот Вася, только уже не Москалев, а Мотыльков, поднимается по единственной ступеньке на знакомую низенькую сцену, вслед за Галей Иванок, ныне Леной Медведевой, и в ответ на ее самую пер­ вую в спектакле фразу «Уф, я устала!» — говорит наиболее неж­ ным голосом, на какой способен: Прошу вас, посидите, товарищ будущая жена! Скамья. Природа. Громкоговоритель — значит, гарантирована тишина. — Стоп! — закричала Валентина Викторовна из зала, сбивая Васю с наладившегося настроя. — Не вижу громкоговорителя. Где он висит? — Здесь где-то, — Вася с досадой покрутил поднятой рукой. — Это что за где-то? Заставь меня увидеть громкоговоритель. Покажи на него, ощути его. Вот тебе самый простенький этюд. Она пошла к сцене, протянула Васе руку, чтобы тот помог ей подняться, и, очутившись рядом, сказала: — Не перечисляй, как будто реестр читаешь: первое — скамья, второе — природа. Разрабатывай интонации... Устала, Лена? Вот скамейка... Конкретный жест, заботливость в голосе. Лену устроил и шутишь: природа... Жест широкий, во все стороны, и сам огляды­ ваешься кругом. Ненароком замечаешь громкоговоритель. Резко ме­ няешь интонацию, восклицаешь, вроде как обрадовался такой нео­ жиданности. Зритель пусть подумает, что ты любишь, когда в парке орет радио... Ты сам-то любишь это? — Да мне все равно. — Ну тебе, Москалеву, пока все равно. А Мотылькову уже не все равно. Он взрослый, он с любимой девушкой, ему тишина нуж­ на. И вот в последней фразе, тут и ирония, везде, мол, навешаны, а не работают, и удовлетворение, что не работают: гарантирована ти­ шина... Этот свой маленький монолог ты произносишь за пятнадцать секунд. Пятнадцать секунд всего! А сколько интонаций надо сме­ нить! Понимаешь? — Понимаю, — сказал Вася угрюмо, низким голосом, как всег­ да, когда бывал обескуражен: это ж надо, на первой фразе застопо­ риться. Это когда же до конца пьесы доберемся? Валентина Викторовна сама, без помощи, соскочила со сцены, села в зале, надела пенсне: — Повторим! — Уф, я устала, — вздохнула Галя всерьез. Валентина Викторовна засмеялась: — Молодец, Галя, прекрасно! Подхватывай, Вася, живой тон. Она же действительно устала. Уже и каникулы кончились. Теперь, по утрам, собираясь в шко­ лу, Вася представлял себе день вроде бега с препятствиями, где на­ до взять пять барьеров уроков, чтобы добежать до главной радости дня. £Й