Сибирские огни № 011 - 1990

нибудь. И вот радость: в первом номере за двадцать четвертый год появился мой рассказ «Миленочек», во втором — повесть «Сам по себе». Так я и приоб­ щился к литературе... Федор Иванович надолго умолк, уйдя в прошлое. Мы терпеливо ждали, когда он вернется. — Когда о моих напечатанных вещах стали появляться отзывы, — продолжил Тихменев, — Зазубрин считал своим долгом присылать мне газетные вырез­ ки и даже целиком книжку журнала «Звезда». Присылки эти сопровождал фразами: «Вас заметили. Пишите!». Во­ обще он любил отыскивать и одобрять литературно одаренных людей. Среди них были Сейфуллина, Караваева, Коп- телов, Каргаполов и другие. В двадцать пятом году состоялся первый съезд со­ трудников журнала «Сибирские огни». Зазубрин решил собрать всех, на кого он обратил свое внимание. Насколько я теперь понимаю, ему был важен не только состав участников, но и их ко­ личество. И надо же такому случиться, что я приехать не смог. В то время в Канском окружном отделе народного образования, где я заведовал отделом социального воспитания, сложилась конфликтная ситуация, и требовалось мое присутствие. Я написал об этом За­ зубрину. Он мне не ответил. В наших отношениях произошло некоторое ох­ лаждение. А тут меня перевели в Томск — заведовать местным отделением Сиб- крайиздата. Навалились новые хлопоты, ибо предстояло заняться не только Кни- гоцентром, но и выявлением среди сту­ денчества литературно-талантливой мо­ лодежи. Собственные литературные де­ ла пришлось несколько отложить, хотя работы над романом я не прекращал. По прошествии времени я стал яснее видеть свои ошибки и по его структуре, и по языку, психологическим обрисов­ кам. Возникли новые линии. Например, я ввел образ человека, которого знал еще по учебе в Иркутской учительской семинарии, истинного коммуниста — Верютина. Прототипом его послужил Мартемьян Никитич Рютин. Мы с ним одновременно стали прапорщиками, но я склонялся к политике эсеров, а он был твердым большевиком и скоро вы­ двинулся в командующие войсками Ир­ кутского военного округа, затем стал председателем губкома партии. Кроме военных талантов, был у него и литера­ турный — Мартемьян писал стихи, пуб­ лицистику и чем-то очень напоминал Зазубрина. Кстати, одно время Рютин работал в Томске1, печатался в мест­ ных газетах, открыл «Марксистский дискуссионный клуб»... Под его влияни­ ем и под влиянием колчаковщины мой Малыгин принялся изучать марксист­ скую литературу... Все эти дополнения я ввел уже в двадцать седьмом году — и опять не без воздействия Зазубрина. Он пригласил меня отпраздновать пя­ тилетие «Сибирских огней». После тор­ жественной части у него в доме состоя­ 1 Июль —ноябрь 1921 года, М. Н. Рютин — заведующий орготделом, заместитель секретаря Томского губкома партии. лась редакционная вечеринка. Тут мы и объяснились по поводу моей неявки на съезд двухлетней давности. А потом Зазубрин спросил, как движется мой роман, в чем затруднения. Узнав новые замыслы, горячо поддержал и даже принялся развивать. Очень торопил с окончанием работы, обещал широкую улицу в «Сибирских огнях»... Но вскоре его исключили из партии — за якобы провокационную деятельность в прош­ лом. Он уехал на маленькую станцию под Ленинград и оттуда отправил мне открытку с просьбой продолжать нача­ тое. Попросил также выслать ряд книг томского ботаника Василия Васильеви­ ча Сапожникова — для работы над но­ вым романом «Горы». Я тотчас достал у жены Сапожникова авторский экзем­ пляр «Путешествия по Алтаю» и вы­ слал ему... В тридцатом году на крае­ вом писательском съезде меня избрали членом Правления Сибирского отдела Всероссийского Союза советских писа­ телей. Это означало политическое дове­ рие, хотя я не был членом партии. В то же время в стране шла чистка. Исклю­ чили из партии не только Зазубрина, но и Рютина, и других честных людей, о которых я писал в своем романе. Нача­ лись аресты... Так вот и оказалась моя рукопись не созвучной со временем. Ее арестовали вместе со мной, но мне по­ счастливилось выжить1... «ОБВИНИЛОВКД» При Федоре Ивановиче мы ничего не записывали, чтобы не отвлекать и не тревожить его. За свою жизнь он напи­ сал столько объяснений, заявлений, по­ казаний, что один вид бумаги настраи­ вал его на протокольный лад. Вероятно, поэтому нам не удалось воспроизвести по памяти особенности его речи, ее на­ пряженную сосредоточенность и не­ сколько старомодную, но такую непов­ торимо милую учтивость. Он говорил не только словами, но и глазами, и непод­ вижно сцепленными руками. Чуть при­ открывшись, снова замыкался, тактич­ но переводил разговор на другое. Но в каждой беседе промелькивала какая-то новая деталь. Дополняя одна другую, они складывались в более или менее об­ щую картину. Однако в ней не хватало существенных звеньев — и прежде все­ го подробностей его ареста и предъяв­ ленных ему обвинений. Сам Федор Ива­ нович касался этой темы с каким-то внутренним сопротивлением, с болью. И лишь теперь, получив доступ к двух­ томному «Делу № 392», мы поняли при­ чину этого: до конца дней своих Тихме­ нев мучился самооговором, к которому его принудили следователи Смирнов и Юхкам. Итак, что же произошло? 11 октября 1932 года в «Правде» было опубликовано постановление Президиу­ ма ЦКК ВКП(б) о «членах и пособниках контрреволюционной группы Рютина — 1 Часть рукописи пол названием «Степка» со­ хранилась у Р. П.Чумак. Судя по всему, это один из первых вариантов.