Сибирские огни № 011 - 1990

уже неполноценный. Как послевоенное село: пацаны, старики, вдовые бабы да покалеченные мужики. Здоровый, гвар­ дейский деревенский мужик был повы­ рублен войной. Так и в этой иллюзии леса. Пала таежная гвардия под зано­ зистый звон пилы, оставив после себя пеньки. Калеченый лес. Да, конечно, дай Бог время, подрас­ тет молодняк, и если не будут его тро­ гать ранее присущего Бремени, подни­ мется и здесь лес-гренадер. Но ведь лес-то — живое сообщество, поколение, в котором всему положено быть: дитя и старик, мужик и баба. Выкинь что- нибудь одно — калеченое поколение, неполное, инвалидное, и смена его не может стать полноценно естественной. Порушена какая-то с в я з ь , возможно, невидимая нам, неведомая и непонят­ ная. Понять бы надо, что мы — живые в живущем, и законы, которые мы ощущаем на себе, писаны не только для нас одних, но и для всего округ сущего. Когда взяли человеческую жилу — это война, а когда выпластовали жилу лес­ ную — это что? Лесной геноцид. Не подходит шокирующее словечко? Мы природу приспосабливаем под себя, и все никак очнуться в своем лжемогу- ществе не можем: надо бы под природу подстраиваться, под нее подладиться. Я все чаще осознаю, что мой совре­ менник чувствует себя единоличным хозяином природы планеты. Мы толь­ ко декларируем и декламируем лозун­ ги об ответственности перед потомками, но природу по-прежнему считаем част­ ной собственностью своего поколения и действуем сообразно психологии собст­ венной исключительности. Зачем де­ литься с незнакомыми потомками, ког­ да можем урвать сами, чтобы как-то устроить свою нищенскую жизнь? На­ циональной идеи, национальной про­ граммы разумного распоряжения богат­ ствами природы в нашем государстве нет, и по существу нет и государствен­ ной, и личностной психологии на этот счет. Кого мучат угрызения совести за то, что он оставил без работы, скажем, лесников, если не 2005, то 2050 года? Что за глупые вопросы? Перебьются наши доблестные потомки, ведь на то мы и рожаем их, башковитых. Наверное, существуют оптимисты, по­ лагающие, что проживет-приспособится человек к планете — без леса, без тра­ вы, без чистых рек и озер. Возможно... Мало ли что заложено в божественно­ многообразные альтернативы творца... Только человек без леса и озера, взрос­ ший на искусственном дерьме, оста­ нется ли в своей натуре божественным человеком? ...Спутник мой отстал, я медленно та­ щился среди отдельных, на подбор ко­ ренасто-ровных сосен, сквозь кроны ко­ торых сиятельно и лазурно ласкалось блекло-голубое августовское небо. Я остановился. Мир примолк. Тихий стук. На ржавый лист упала сосновая хвоин­ ка. Об одном хочу спросить: вы слыша­ ли упругий и чуть шелестящий стук упавшей хвоинки? В ЭПИЦЕНТРЕ ЛЕСНОЙ БЕДЫ А не махнуть ли нам на Самотлор? Посмотреть знаменитые нефтепромы­ слы, легендарно-мертвое озеро, горде­ ливый памятник Алеше-первопроходцу, который несет прославленный факел, как сердце Данко? Но я же рассказы­ ваю о проблемах лесников, а не нефтя­ ников. Однако всемирно-прославленное нефтяное Среднее Приобье — это могу­ чая сибирская тайга. Как она себя се­ годня чувствует? Пригласил меня в Нижневартовск Станислав Иванович Валюкевич, круп­ ный, добродушный и разумный чело­ век, отвыкший серчать и ругаться, но у которого руки опускаются от собствен­ ного бессилия. До последней реоргани­ зации он был лесничим Кульеганского лесхоза, сегодня — старший инженер- инспектор Тюменской областной лесной инспекции. На все Нижневартовское лесное государство их, инспекторов, двое. Перебрался он в эти места четыре года назад, но знает край неплохо, пер­ вый раз с лесоустроительной экспеди­ цией из Новосибирска появился здесь 17 лет назад. — Тайга была нетронутой. Спокойно ходили лоси, по болотам летом бродили небольшие стада оленей, птица непуга­ ная. Сейчас... оленя практически нет, птица повыбита, лось испуган, все, что растет на земле, — отравлено ядами от сгорающей нефти. Валюкевич не преувеличивает мас­ штабов трагедии: цифры, которые счи­ тывает с беглого листка, ужасающи — за последние пять лет покрытая лесом площадь на основном плацдарме тю­ менского нефтеосвоения уменьшилась на 61 тысячу гектаров. Загублен каж­ дый десятый гектар. Сегодня это лысая, быстро заболачивающаяся территория, оголенные пустыри. Значит, чтобы све­ сти на нет оставшиеся девяносто про­ центов, коли темпы истребления не ос­ лабятся, потребуется 45 лет? Нет, у Станислава Ивановича иной счет. Он полагает, что хватит двух лет: ведь по­ следние четыре года в районе полыха­ ют небывалые пожары. Даже для могучего организма, кото­ рым все еще можно числить тайгу Среднего Приобья, это непосильно. Раньше мы радовались «лесу» буровых вышек, но понимали, что поднялся он над сибирской тайгой. Скоро, кроме бу­ рового леса, на земле знаменитого Са- мотлора ничего не останется. Если неф­ тяники выходят на новое месторожде­ ние, а оно находится в кедраче, сосня­ ке, пихтаче, то почти стопроцентно, поч­ ти автоматически это означает, что че­ рез год-другой сосняк-кедрач-пихтач будет тут уничтожен. Станислав Иванович перечисляет, не заглядывая в поминальник: — Никольское, Ванёганское, Тюмен­ ское, Айеганское, Тагринское, Варье- ганское, Орехово-Ермаковское... На Полуденном посвирепствовали буро- вички Стрежевого. Мегионцы зашли на Ново-Покурское с пробной развед­ кой, но в качестве первого разведоч­ ного трофея подпалили 25 тысяч га кед