Сибирские огни № 011 - 1990

возил; его в Евгащино. После, когда тятя отделился, тот амбар себе перевез и теп­ лый двор из него сделал. Коров завел, а масло продавал все этому же Калижни- кову. Мамонька наша с бедных, у отца ее, дедушки Василия, кроме нее, шестеро было. Ртов много, потому ее к себе дя­ дя на воспитание взял. В семнадцать лет на конных граблях сено гребла, вся­ кую тяжелую работу делала. А на де­ вятнадцатом году тятя ее сосватал. С одной деревни они, мамонька сказывала — не дружили, знали только друг друж­ ку, дружить зазорно считалось. Так, же­ ниться ему надо было и все. Братовья извозом промышляли, пошту гоняли из Тары в Омск, а он, значит, коров завел. Тогда ведь как работали? В страдну пору бабе расчесаться некогда, заноз в ладонях не чуяли. Маяли себя... Тятя коровам зимой воду с Иртыша возил, чтобы на прорубь не гонять, за сеном на шести подводах во втором часу ночи выезжал. Покуда доедет, воза накладет, только к обеду дома. Все сам. А ведь нездоровый был, грыжа у него была и голова за все болела. Потому и на гер­ манскую не взяли, в Омске сколько-то тогда пробыл, и домой отпустили. А ра­ ботник у нас был Сенька — этого с Пасхи до Покрова нанимали. Коров ма­ монька доила, Клавдия уже большень- кая, меня тоже приучали. Лошадей дер­ жали то ли семь, то ли восемь. Один жеребец смирный, другой выездной шибко дикий. Покуда тятя его запрягет, на месте не стоит, опосля из ограды только успевай держи... Тятя на ём круг объедет, потом обратно мимо во­ рот, тогда уж мамонька в кошеву па- Дат... Хлеба сколь-то сеяли, а молотилка у соседей была, давали им лошадей на мо­ лотьбу, за это и наши снопы обмолачи­ вали. Веялка своя была — тяжелушша — насилу двое ручку вертели. Еще се­ нокосилка да конные грабли. Боле ни­ каких машин. А вязать сноры в страду бабы деревенские помогали. Тятя им за это хлебом платил. Раскулачили в двадцать девятом. По­ первости налогом разоряли, только тятя уплатит, следом из сельского Совета из­ вещение — сызнова плати, еще больше. Потом хлеб отобрали, затем все осталь­ ное. Мария: Девять лет мне было, помню — со школы пришла, а у нас дома люди чу­ жие. Мамонька мне пальцем погрозила и на печку показывает: «Лезь!» А те добро описывают — в ящиках, кладовке, на вышке, в подполе — везде обрыска­ ли: «Никуда ничего не девайте, иначе худо будет». А еще вперед этого мужик к тятеньке приходил: «Дядя Митя, про­ давайте дом, Бас с него выгонять будут». — «Да неправда это, за чо выгонять?» А мужик тот под матку садился догова­ риваться насчет дома. И жеребца хотел купить, сто девяносто рублей за него давал. Только тятенька ничо не продал: «Ой, да кто же отберет? За чо?» Я еще девчушка была, а помню, как работали. Тятенька большущий воз сно­ пов под бастрик накладет, я на возу сй- жу высоко, высоко... Как-то ехали, а он песню пел: «Во субботу, день ненаст­ ный...» Задумался, поет про себя, голос хороший, чистый... Шестьдесят лет про­ шло, а осталось в памяти... И небо такое тогда было, и дорога, и снопы как пах­ ли... Еще как лен дергали помню, как стлали его, холсты ткали, после на по­ лянке по весне расстилали белить. Бы­ вало, туда же нам, ребятишкам, валенки свезут мыть, окна, кадки из-под солень- ев. И гусей там же пасли. Не мы одни, все деревенские ребятишки... В мясоед описали, а выгнали из дому великим постом. Притаивало уже дня­ ми, уходили, а с ледяных сосулек — кап, кап... Выгнали, поселили в избушонку ма­ хонькую, даже сеней не было, так, ма­ ло-мальски плетнем загорожено. Лени­ вые были хозяева, хоть жерденками можно было сверху закрыть. И над печью дыра, вишь, люди-то какие там жили... Тятенька поленом да тряпьем дыру заткнул, мы, девчонки, забрались на печь, не знаем, что с нами со всеми дальше будет. Вещи почти все отобрали, у бабоньки в ящике смертная одежда была припасена, так и ту не позволили взять. После уже кто-то принес в узе­ лочке. Тятенька, крадучи, полтуши мя­ са привез — тут же отняли: «Ты чужое взял... И вазы верни». А вазы какие? — Горшки глиняные. Тятенька сложил их в ведро и отнес. Анна Васильевна: Месяц прожили в черной избенке, ут­ ром заходят двое: «Сутки вам на сбор, завтра кулаков из села выгонять бу­ дем». — «Спаси Господь, ведь мы и так лишенные»... Ничо не слушают — чтоб наутро собраны были и весь сказ. Мит- рий подевался куда-то, я одна с ребя­ тишками, суюсь из угла в угол, не знаю, куды чо девать, чо брать, и его нет и нет. Пришел, наконец. «Где тебя носит?» — «Василисино золото доставал. Рубил мерзлу землю топором». Тут звона кака беда на нашу голову, а он сестре пошел золото откапывать! «Ну и чо, достал?» — «Достал. Думал, под одним столбом закопано, а оказалось под другим...» — «Много было?» — «Стакан». — «Чо же она тебе дала за это?» — «Два золо­ тых»... Ох, скупа была... Нас за болото угнали, а она осталась. Когда померла, все соседи порастащили. А те два золо­ тых я после, уже в Красноярке, соседу отдала, когда он с обозом за болото хо­ дил. Голодовали шибко, а в торгсине на золото муки можно было купить. Виде­ ла — привез полнехонек куль зашитый, а мне полкуля высевок отдал. Мария: Когда из Большеречья выгоняли, дали нам рыжего конишку, копыта как лап­ ти вперед высунулись, ходил на щет­ ках. Скарб, какой был, сложили в роз­ вальни, поверх нас, девчонок, усадили, тятя пешком, мамонька где присядет, где тоже пешком. Бабоньку в тот раз не тронули, она, когда еще нас из дому выгоняли, ушла в моленную жить. Была неподалеку от нашего дома моленная, кержаки там Богу молились, так и оста