Сибирские огни № 011 - 1990

— Ёлка... — Какая елка? — Нет елочки, кто-то спилил! Выбрался из машины, побрел, увязая по колено в сугробе, на газон, опустился на корточки перед пенечком со свежим, еще не успевшим заиндеветь срезом, по­ ложил на него, стянув перчатки, узлова­ тую ладонь. — Совсем свежий спил, — крикнул, оглянувшись на жену, — еще теплый! ...Таки разыскал злоумышленника (им оказался молодой физик), категорически потребовал выгнать с работы, выселить из городка. А когда за того попытался вступиться директор института, упирая на исключительную одаренность подо­ печного, Дед парировал: — Ученый — это талант плюс поря­ дочность. А можно и в другой последо­ вательности: порядочность плюс талант. Случалось, его пробовали «наставлять на ум»: надо ли, дескать, расходовать душевные силы и драгоценное время на всяческие жизненные шероховатости? Однажды подобный разговор состоялся в моем присутствии, ответ Лаврентьева не мот не остаться в памяти: — Да, да, мне говорят: не разменивай­ ся на мелочи. Но разве это будет поря­ дочным по отношению к тому, что на­ зывают мелочами? И разве не случает­ ся, что за всем этим чья-то боль? Не могу удержаться, чтобы не огля­ нуться здесь на одну историю, хотя и далекую от науки, но близкую к теме моего повествования. Она, как и пре­ дыдущая, чисто житейского плана и то­ же из тех, из ранних лет сибирского периода. В центральной части городка, на пя­ тачке, затиснутом между жилым секто­ ром и корпусами одного из институтов, стихийно выросло какое-то количество гаражей для личных автомашин. До из­ вестных пределов отдел архитектуры закрывал на это глаза, но в конце кон­ цов принял решение дальнейшую экс­ пансию автовладельцев застопорить, вы­ делив под гаражи специальную террито­ рию за пределами жилой зоны. Все разумно, все правильно. Однако жизнь не гарантирует от исключений. Сценка, с которой хочу познакомить читателя, воспроизведена мною по вос­ поминаниям уже упоминавшегося Ра­ шида Ибрагимовича Ахмерова — он оказался невольным ее свидетелем на пути в свой гараж, расположенный на этом самом пятачке. На фланге застройки оставалась на момент запретительной акции свободная площадка. Так ее никому и не отдали. Пустовала потом год и другой, успела зарасти бурьяном и дать приют всяче­ скому хламу, от которого периодически избавлялись автомобилисты. И тут вдруг Ахмеров видит, что она тщатель­ но расчищена, по всему периметру про­ копана траншея под фундамент, а сбо­ ку стоит, опершись на черенок лопаты, голый по пояс и мокрый от пота чело­ век, которого с пристрастием допраши­ вают знакомые Ахмерову служилые люди. В роли следователя по особо важ­ ным делам выступает представитель районной власти: — Что за партизанщина! — пенится он. — Тебе известно, что строительство здесь категорически запрещено? — Известно, но у меня разрешение... — Я такого разрешения не подписы­ вал, — спешит умыть руки представи­ тель отдела архитектуры. — И ко мне гражданин не обращался, — вторит представитель управления де­ лами Отделения. — Я обратился, — поясняет «парти­ зан», — к Лаврентьеву, и Лаврентьев в виде исключения... — Лаврентьев? — вскидывается власть. — Какой Лаврентьев? Академик Лаврентьев? Михаил Алексеевич? Чепу­ ха! Не может такого быть, чтобы Пред­ седатель Сибирского отделения Акаде­ мии наук СССР тратил время и вникал в такую... в такой... в такие пустяки! Блеф —и ничего более! — Блеф! — присоединяется хор убеж­ денных голосов. — Блеф! — непроизвольно вырывает­ ся и у Ахмерова, которому тоже хоро­ шо известно, до какой степени занят Михаил Алексеевич решением множест­ ва неизмеримо более важных проблем. «Партизан» отбрасывает лопату, до­ стает из порыжелой планшетки лист бу­ маги с карандашным наброском плана местности: тут прямоугольники сущест­ вующих гаражей, в конце вереницы ко­ торых — эта площадка. И стрелка от нее к надписи: «Гар. калит. 3X6». А в правом верхнем углу четкая резолюция: «Согласовано. М. Лаврентьев». Власть недоверчиво разглядывает ре­ золюцию, показывает остальным. При­ драться не к чему, документ в ажуре. Разговор продолжается уже совсем в иной тональности: — Простите, вы академик? — считает возможным поинтересоваться власть. — Нет, что вы! — Значит, членкор? — Нет, нет! — Выходит, доктор наук? — Пенсионер я, инвалид Великой Отечественной... Мелочи бытия... Можно лишь догады­ ваться, сколько алмазов уворовали они из запасников души ученого, какой по­ тенциал интеллекта остался из-за них нереализованным. А может... А может, без этого общения с мелочами он не ощущал бы всей полноты процесса, ко­ торый именуется жизнью? Может, он воспринимал их как необходимые и в одинаковой мере ценные составные ча­ сти в этом процессе? И кто поручится, что, отсеивая их, он смог бы стать тем, кем стал?.. Уходят годы, счет уже на десятиле­ тия, и чем дальше отодвигаются май­ ские дни 57-го, тем явственнее значи­ мость того шага. Первого шага. Пробно­ го шага. И каждый новый шаг не про­ сто вслед за тем, самым трудным, каж­ дый новый —из него, с опорой на него. Основное ядро Отделения (более двух десятков академических институтов, а теперь еще и кольцо из КБ и опытных производств) разместилось в Новосибир