Сибирские огни № 010 - 1990

быть выражено словами, — это грубая сторона вещей. То, что мож­ но постичь мыслью, — это тонкая сторона вещей. За пределами тонкого и грубого находится то, что словами нельзя выразить, а мыслью нельзя постичь. Поэтому великий человек своим поведением не причиняет вреда людям и не усердствует в проявлении человеко­ любия и доброты. Большой человек лишен самого себя — таков пре­ дел ограничения судьбы. Библиотекарь Федоров сильно разгневался: — Все ваши убеждения — это не вера, не дела, а одно только вредное сомнение и равнодушие ко всему. Вы говорите о «естествен­ ном течении вещей» — что это такое? Для зооморфистов естествен­ ное дело — оставление детьми своих родителей. Для растений по­ следний, высший акт — оплодотворение. У них органы оплодотворе­ ния стоят во главе растения. Но у человека наверху — органы со­ знания и действия. Сознание должно заменить рождение, вытесняя его, а вы стремитесь обратить ход эволюции вспять. Для чего дан человеку высший разум? Разве для того, чтобы завидовал образу жизни растения? В человека уже вложено врожденное чувство: стыд размножения. И страх смерти. Это врожденное чувство — продукт эволюционного развития, и надо уважать эти чувства-подсказки: на­ до отказаться от рождения и преодолеть смерть. Живорождение есть лишь частный случай паразитизма. Пока будет рождение, будет и смерть. Невинность богоматери дана образцом решительно для всех! — Еще один сумасшедший русский, — задумчиво сказал Фе­ ликс. — Идеи русских настолько дики, что одним размахом своей дикости уже вызывают к себе уважение. Мой прокурор Соловьев то­ же носился с идеей послушаться врожденного стыда размножения. А вот следователь Сигизмунд — тот убежден, что миф о деве Марии — вовсе не подсказка пожизненного целомудрия, а бред человека, вооб­ разившего, что его отец и впрямь не притронулся к его матери. И что религия — это чувство вины за убийство отца из ревности к матери. — Бред? — негодовал библиотекарь. — Да, это чувство вины за убийство отца, так оно и есть, но не из ревности! Наше рождение стоит отцам жизни, мы вытесняем их, сама наша жизнь есть престу­ пление убийства предков — вот вина. Все поступки, начиная от ма­ лейшего оскорбления, имеют значение разрушения жизни. Юридиче­ ское же возмездие за преступления не возмещает отнятой жизни! Поэтому надо отказаться от юриспруденции, от наказания человека, надо повернуть его деятельность в сторону полного возвращения людям их потерь. Жизнь человеческого рода до сих пор была бессо­ знательным истреблением, надо дать ей сознание для созидания и воскрешения! — Воскрешать то, что недостойно жизни? То, что ее оскорбляет одним своим существованием? Право на жизнь имеет только лучшее, — заявил Феликс. — Это заблуждение, что отдельные особи могут быть мудреца­ ми! У одиноких мыслителей взамен веры — сомнение, взамен на­ дежды — бесстрастие, взамен любви — покой и бездействие! Вы раз­ вратили мир! А ведь истинное примирение может быть только при возмещении всех потерь! — ругался Федоров. — В каком возрасте? — спросил Корабельников. — В каком возрасте воскрешать? Младенцами? Старцами? — Вот именно, — поддержал китаец, — ведь в мире нет ничего неподвижного. Нет в жизни ни единого движения, которое не вызы­ вало бы изменений, нет ни одного момента, который не приносил бы перемен. Если воскрешенная душа находится в наилучшем своем со­ стоянии, то в следующий миг она по закону вечного движения сту­ пит на шаг к своей противоположности — ухудшению. — Понимаю, — горько произнес Федоров, — насколько неесте­ ственной кажется вам моя мысль. Мы уже так исказили свою приро­ ду, что п о н и м а т ь не можем, не то что верить.