Сибирские огни № 010 - 1990

и сознательный. Потому-то человек и поставлен в трудные условия самостоятельного выбора. Человек должен с а м отвергнуть зло. Поэтому зло есть нечто необходимое — вроде гирь для тренировки атлета. Как грудной младенец — не друг и не помощник отцу, так и духовно слабый человек — не помощник богу. Новая религия не мо­ жет быть пассивным богопочитанием, а должна стать активным бо- годейством. Первая ступень — творение материи из ничего — поза­ ди, следующая ступень —претворение материи в дух. И сделает это человек! Справедливость мы толкуем как жалость, примененную равно­ мерно. Обвиняемый нарушил эту справедливость в силу убежденного эгоизма. Но мы обязаны проявить милость к нашему подсудимому еще и потому, что сам-то он презирает всякое милосердие. Его воля стремится к господству вместо единения. Хотя в христианском мифе о трех искушениях Христа еще два тысячелетия назад была побеж­ дена точка зрения нашего подсудимого. Третье искушение: «мир лежит во зле — завоюй его и веди насильно к добру» было преодо­ лено Христом, потому что означало поклониться злу насилия, не признавая за идеей добра никакой творческой силы. Однако надежда на потенцию личности подсудимого велика. Если сила личности, самоутверждаясь в своей отдельности, есть зло, то сила, подчинившая себя высшему началу, становится силой ми­ ровой любви. Без силы эгоизма как низшего топлива не может быть произведена высшая энергия деятельной любви. Потенциальное зло, запасенное в человеке в большом количестве, может быть пре­ образовано потом в актуальное, деятельное добро. Слабый, малоэго­ истичный человек не может явиться источником любви. Историче­ ский опыт дает нам много примеров происхождения святых и героев именно из разбойников. Будем надеяться, что врожденная энергия нашего подсудимого не пропадет втуне. Теперь о наказании. Мы несовершенны. Право — лишь услов­ ная область регулирования отношений, право есть минимум нравст­ венности. Нравственности нельзя общественно требовать, а подчине­ ния правовым нормам — можно. Нравственность добровольна, право принудительно. Право — лишь равновесие личной свободы и общего блага. Любой обижаемый имеет право на нашу помощь, и мы нравст­ венно обязаны применить насилие, останавливая злоумышленника. Преступника надо лишать свободы в сфере его деятельности. Это важно как остановка на обдумывание. Подсудимый должен быть изо­ лирован от тех, кто не защищен от воздействия его идей. Однако бы­ ло бы несправедливо лишить его возможности совершенствовать эти идеи в столкновениях с равносильными возражениями. Как проку­ рор я прошу суд о заключении подсудимого на год без возможности влиять на общество, но с возможностью развития мысли и взаимо­ действия с другими мыслящими. (Конечно, из института меня выгонят к чертовой матери). Речь адвоката Экхарта. — К спору о смысле жизни, который в сегодняшнем процессе занимает такое большое место, я сказал бы следующее. Если бы кто- нибудь тысячу лет вопрошал жизнь: зачем ты живешь? — она не сумела бы сказать ничего, кроме «я живу потому, что живу». И если бы кто-нибудь спросил правдивого человека, который действует из своей собственной глубины: зачем ты делаешь свое дело? Если он верно будет отвечать, он не скажет ничего, кроме «я делаю потому, что делаю». Но разум наш не успокаивается на этом. Как не успока­ ивается вещество, пока не исполнится всех возможных образов, так не успокаивается разум ни на чем, кроме сущей истины, а она, исти­ на, отдаляется от нас на то же расстояние, чтобы разум сохранял свое рвение. Все наше знание мы получаем при посредстве наших чувств, через образы, которые создает нам наш слух, зрение, обоняние и так