Сибирские огни № 010 - 1990

Тосты — за старое, анекдоты —старые, заплесневелый такой провин­ циальный дух, но добило отца окончательно вот что. В предыдущий его приезд, десять лет назад, этот самый Люськин муж рассказывал про турпоездку за границу и про экскурсию на заводы Рено. И в этот раз — он опять про те же заводы Рено... За десять лет ничего больше не нажил! Ах, бедная Люська! Как они лелеяли ее в своей юноше­ ской компании, а как они гордились, что она «хороших кровей»! Сейчас, конечно, отцу смешно: те заштатные «хорошие кровя». А тогда было: у-у-у! Ну и пошел он оттуда, из гостей, от их кильки на вольный воз­ дух поскорее, Люська вышла его проводить. Он уже в пальто стоял в прихожей, и тут она как повиснет на нем, как вопьется — безыс­ ходно, отчаянно, не оторвать, как в том вагоне двадцатитрехлетней давности. Но он оторвал, вышел из их дома на улицу, в ветер, в све­ жесть снега. Лицо закрывать ладонями не стал, руки в карманы су­ нул, снегу подставился и ветру, чтоб смыло и след этих запахов. И чтобы он еще туда хоть раз... слушать про их заводы Рено! И вообще, он в свой город возвращаться больше не будет. С каждым встречным там надо остановиться — улыбаться, объяснять: семья, квартира, должность... Устаешь ужасно. Как метеорит, врезавшись на своей привычной скорости в плотную среду атмосферы, от трения перегревается... В Кремле, в музее Ленина, отец рассказывал, экскур- соводша говорила: «А вот в этом шкафу висят платья Надежды Кон­ стантиновны, их было у нее два. Я не буду открывать шкаф: от со­ прикосновения с воздухом они портятся и могут рассыпаться, но поверьте мне: их всего два». Так и отец со своим прошлым: чтоб не рассыпалось от соприкосновения, лучше не открывать дверцу. Пусть уцелеют счастливые миги юности: вот какой-то Новый год, и их Люська в чужой компании, они звонят туда по телефону: «Люся, мы сейчас придем, но когда позвоним у двери, уж окажи нам честь, от­ крой сама!» Гангстеры, она им эту честь оказала, открыла, а они ее — хвать в приготовленную шубу, в машину — умыкнули. Пока ее компания спохватилась и ринулась в погоню, их и след простыл. Смеялась в машине... Сердилась и смеялась. Тузила его кулаками и ругалась, смеясь. Да... Так они и остались все там, на стартовой площадке. В том ми­ лом сердцу городке, где у магазинчика разговоры: «Продавщица ко- робку-то с тортом открывает, а оттуда тараканы — шурх! И она хоть бы извинилась!» — «А чего, поди, извиняться, уж они, чай, много-то не съели!» Там Вася Малыгин, лишенный всех своих улыбок, шел сквозь танцевальный зал в клубе, где каждому было известно, что Васина подружка променяла его вчера на другого. Много прелести, конечно, было в той жизни. Если оставить ее позади, а не при себе. Наш город тоже, в общем-то, глухомань дремучая. И домашняя простота, «передай-ка на билет!» — говорят как своему. А однажды зимой подошел к остановке битком набитый троллейбус, открылась передняя дверь, но женщине с закутанным ребенком на руках неку­ да было войти, и тогда водительша решительно поднялась с места, открыла кабинку и вытолкала взашей двух баб с передней площад­ ки, чтобы замерзшая мать могла заступить на их место. И бабы те отнеслись к этой необходимой мере с молчаливым пониманием. Город наш... Мой город. Темно в доме, спят давно родители. У них уже не будет такой тоски, что не дала бы им заснуть. Такой смертной тоски, какая бывает только в юности. Развод, крах жизни — все равно привычка усталости и сна окажется сильнее. Нет, жаль будет, если они разведутся. Хорошие ребята. По одной из лженаучных теорий Корабельникова... Стоп, а не Корабельников ли? Тот, кто занял так много места не только в голо­ ве матери, но и, похоже, в других местах. В сердце, как писали в старинных романтических книгах... Так вот, по его теории люди как