Сибирские огни № 010 - 1990

нял, чем выше начальник, тем сильнее он угнетен сверху. Отец быва­ ет доволен только тогда, когда довольны им — сверху. Другой радо­ сти он уже и не знает. Привел чье-то очередное неотменимое «надо» в исполнение — и счастлив. Если вдруг между двумя «надо» обра­ зуется пауза, он не знает, куда себя деть. Однажды пошел в отпуск, до путевки оставалось два дня — и такая навалилась на него тоска без н е о т л о ж н о й работы! Сам вскакивал на телефонные звонки: надеялся, что принудят сейчас же действовать. Читать не мог, гулять не мог, телевизор смотреть не мог. Как он обрадовался, когда позво­ нили: случился пожар в каком-то учреждении, жертвы... Снялся с дивана, ринулся принимать меры, выяснять. Скоротал время до пу­ тевки. Иногда разобидится на меня: — Ты не видишь, как я пашу! Вижу-вижу. То пожар, то пленум... Труд изматывающий — нет, я без иронии, действительно изматывающий. И хоть вполне бессмыс­ ленный, зато очень утомительный. И дает им этакую индульгенцию, право р а з р е ш и т ь с е б е все ... «Князь Гвидон»... Мне правда жалко его. Какой с него спрос, он из убогого време­ ни, в убогом месте, он и не рассчитывал никогда дорваться до вла­ сти и уж рад несказанно, что привалило. Ему кажется, он черт знает как многого достиг. ...Маленький рабочий городок, там люди, входя в автобус, гово­ рят «здрасте», там большой завод и мелкая местная «аристокра­ тия». И отец (тогда еще мальчишка) оказался в компании золотой молодежи: детей тамошних этих самых «аристократов». Ужасно ему льстило. Он фотографии хранит, волнуется, когда показывает. И обязательно скажет: «А это Люська, дочь председателя горисполко­ ма...» Люська была у них свой парень, душа компании, и она была — его... В армию уходил — высунулся из окошка вагона, ребята ее подсадили к нему, повисла на шее, впилась — не оторвать. Тронулся поезд, покатился, а отец весь — лицо, руки — еще в ее запахе — ут­ кнулся лицом в ладошки и долго, долго, сколько можно было, оста­ вался так: хранил, чтоб не выветрилось. ...Замуж она вышла через год, тоже за парня из их компании, он просто на год раньше отца вернулся из армии. У него аккуратное, правильное (на фотографии) лицо, и весь он правильный и положительный, пороков нет, и невоз­ можно было найти причину не выходить за него замуж... Отец теперь гордится, что обошел их на беговой дорожке жизни. У них стартовые условия были куда благоприятнее, и вот он теперь — вот что, а они — вон что. (Он матери любил все это рассказывать и объяснять). Этот самый Люськин муж вначале работал на заводе и даже доработался до замначцеха, но с таким аккуратным, с таким положительным и лишенным признаков лицом... Теперь он началь­ ник жэка (ха-ха-ха, радуется отец), но все же — «начальник», не без титула! Уж лучше бы ему с таким личиком, с такой его мордашкой пойти было в аспирантуру: рано полысел бы, надел очки, умненько и аккуратненько о чем-нибудь таком рассуждал бы. А он сунулся в чужой процесс — это с лицом-то, в котором буквально не за что за­ цепиться! — туда, где нужен характер и энергия. Его выплюнуло. Отец очень утешается, когда вспоминает эту историю. Они так и остались навечно в своем изначальном городишке, и Люська — всего лишь учительница в школе. Ностальгии ради отец ездил туда раз в десять лет и сказал, больше не поедет. В последний раз это бы­ ло на праздник, он позвонил — немедленное «приходи!!!». И вот он за их столом. Сухое вино закусывают соленой килькой. «Проходит жизнь, проходит жизнь, как ветерок по полю ржи, проходит явь, проходит сон, любовь проходит, проходит все» — как и двадцать лет назад. «А помнишь?..» — теребят. А он не помнит. Он не прошлым, нынешним живет. «Ребята, — говорит им, — я ведь уже подрос, вы­ лез уже из тех штанишек!» Сидит — тесно ему тут среди них, убого.