Сибирские огни № 010 - 1990

Мать поежилась от «прилично ли». — Он работает? — Учится на истфаке. — И его не взяли в армию? — Ладно, Гертруда, иди, — отпустил я. — Что-что? Опять эти твои шарады? — рассердилась. — А то, может, не пойдешь? Вернемся домой? — Послушай, принц датский!.. — прикрикнула, ставя меня на место. Я пошел, принц датский, вспоминая, как это было: бегаешь со всеми стаей — в лагере, на перемене, во дворе — пинаешь мяч, и все пацаны как пацаны, у каждого лишь та цена, какую придают ему бы­ строта ног и точность удара. Ну, еще смелость. А ты — «сынок». Ты чужой среди них. Ты мчишься с ними к вожделенному мячу, ты то­ же хочешь быть только тем, что ты есть — протоплазмой человече­ ства, из которой разовьется его организм. Но тщетно ты прикидыва­ ешься протоплазмой, тщетно стараешься внушить им забвение того, что ты — «сынок». Из всех мальчишек повырастает черт знает кто: шофера, летчики, футболисты, налетчики, бандиты, герои, станочни­ ки, писатели и начальники — они сейчас равны перед судьбой. Тебе же не быть ни летчиком, ни налетчиком. Тебе — филологом, ихти­ ологом, социологом, психологом, ну юристом. И хоть ты тресни, ты чужой: стартовые условия у тебя другие, ты живешь не в бараке и отец у тебя не пьяница. Клеймо приличного человека с рождения на тебе. Ей-богу, я дружил с Феликсом завистливо. Выбираясь из глуби­ ны первоначальных условий, он набрал уже такое ускорение дея­ тельности, что мне не догнать его никогда. Закон жизни таков, что, если ты не работаешь каждый день до полного износа сил, тебя об­ ходят те, кто работает. Каждый новый день наращивает разрыв меж­ ду вами. Отец Феликса, жалко-заносчивый пропойца, отовсюду изгнан­ ный, на любой работе или завирался или заворовывался — причем по мелочам, не было у него никогда по-настоящему ни денег, ни силы, была только нарастающая злоба против существующего поряд­ ка, но эта злоба тотчас готова была соскользнуть в заискиванье при малейшей надежде поладить с «советской властью», которую он без мата не произносил. Мой-то отец наоборот — всегда ее по имени-отчеству: не обком, например, а исключительно «областной комитет партии». «Пап, по­ чему ж тогда не областной комитет коммунистической партии Союза Советских Социалистических Республик, а?», на что он гневно: «Ты много себе позволяешь!» и — снова: «районный Совет депутатов тру­ дящихся», а уж Политбюро, в любом разговоре, возможно даже в мыслях, только Михаил Сергеевич Горбачев, без малейших орфоэпи­ ческих сглаживаний. И с начальством своим когда по телефону раз­ говаривает, через слово величает по имени-отчеству. Точно так вел бы себя отец Феликса, окажи ему судьба благоволение. Абсолютно так же. И, значит, мой отец, окажись он на месте Феликсова отца... Но вот повезло ему, он не оказался на таком месте. Мне было лет двенадцать, и отец взял меня на первомайскую де­ монстрацию стоять на трибуне. Не на самой главной, а сбоку. На главной он еще тогда не стоял. А я раньше на демонстрации не ходил и представлял себе: там, на центральной площади, тротуары запру­ жены людьми, они радостно глазеют на шествие, а шествие красуется перед ними, дети на плечах сидят, и все кругом в музыке и смехе — так в кино показывают. Оказалось, ничего подобного. Центр города был мертв и с утра оцеплен милицией. Откуда только в городе взя­ лось столько милиции? Сотни три в одном оцеплении. Нас с отцом пропустили через три кордона, всякий раз требуя пропуск. Головные колонны долго переминались у входа на площадь, ожидая сигнала,