Сибирские огни № 010 - 1990

щ ая свое «мозговое бессилие». Мы ж е после смерти главного героя П авла Герасимова задаем другой в а ж ­ ный вопрос: чем объяснить большое количество смертей в ром ане и связан ­ ны х с ними р азмыш лений о гибели живого в природе? Город наступает и н аступает на природу и чащ е всего уничтож ает ее, хо тя и говорится о при тирании ее к городским условиям. В город проникаю т, ж и ву т в нем и птицы р азны х пород, и деревья, и цве* ты , и травы . Но ж естоко добивается людьми лось, убита ры сь — неизвест­ но зачем , в порыве гнева убита Н ата­ ш а ревнивцем, серьезно покалечил се­ бя Георгий Ж охов зар ан ее обдуманным выстрелом. Теперь вот «ушел» и П а­ вел, который нам особенно дорог, и дается понять, что, не согласись он на операцию , мог бы лет через п ять-де­ сять перейти «в р азр яд практически здоровых». Тяж ело, тем более что и в самой природе «прячется к ак ая -то тай ­ на»: «Вот и небо прояснилось, и луна повисла м еж ду черным и деревьями. Звезды горят — одни перед смертью , другим ж и т ь да жить. Среди н их н е­ имоверно далеки й (простым глазом не увидиш ь) п ер ем алы вает себя квазар, делает ив старого новое, и з малого —- великое, из одной звезды — галактику. М учительная это ш ту к а — роды». А мы уж е знаем , к аки е беды приносят эти «роды» земле, лю дям . В чем дело? К акой смы сл скры вается з а всем этим? Обреченность мира? Безысходность, пессимизм, неистребимый в людях? В ероятней всего, конц епци я ром ана в другом. Да, огромная тревога за судь­ бу м ира и человека вы р аж ен а авто­ ром в произведении. Времена-то, ког­ д а пи сался роман, бы ли нелегкими (1962—1969 годы). Но главное за к лю ч е ­ но в х ар а к тер а х действующ их лиц, в и х м ироощ ущ ениях и поступках. Б о ль­ ной П авел с риском д л я ж и зн и создает зн ачи тельную картину, подлинное тв о ­ рение. Умирающ ий П авел не поддает­ ся реф лексии, он твердит: «Я все вы ­ держ у: беды , изм ены , болезни. У ме­ н я какое-то странное уверенное ощу­ щ ение. Я чувствую себя деревом — креп ким и долгорастущим... Мне н ель­ з я умирать: я ещ е не построил дом, не вы растил ни одного дерева, не родил сына... Мне нужно долго жить, н уж ­ но увидеть другой город — достигший ж и зненной мудрости лет та к через пятьдесят». В минуты ж есточайш ей депрессии Ж охов вы стрелил в себя. В больнице, после операции, с ним что-то н евероят­ ное и случилось, если И ван В асилье­ вич, см отря на него, думал: «Загадка... Он, врач, не м ожет ни объяснить, ни п он ять Ж охова. Вы стрелил в себя, и зу ­ родовался, н елегкая его ж и зн ь пре­ вр ати л ась в ужасную . Что ж е держит его теперь? Что придало ем у силы пе­ реносить боль и ж ени ться? Н епонят­ но». Н епонятно И вану В асильевичу, но понятно автору: неистребима в приро­ де во л я к жизни. Ей подчинились и П авел, и Гоша. И роман заверш ается законом ерной здесь картиной прихода в город весны , бурной, все возрож да­ ющей. Вот и все. П ейзажны е кар ти ны у А. Якубовского всегда содерж ат вто­ рой план. Б ли зки е П авла приш ли в больницу, чтобы повидаться с ним. Здесь их застал п ервый весенний «удар тепла». Д етали кар ти ны убедительны , к ак этот барахтающ ий ся в буром ручье водяной ж у к, например... Ж и зн ь про­ долж ается. З а га д к а Ж охова перестала бы ть загадкой. Творчество А. Якубовского не исчер­ пы вается этими произведениями, став­ шими, к ак теперь можно сказать, з а ­ метным явлением в наш ей л и тер ату ­ ре 60—70 годов. Ф ан тастика — еще од­ на грань работы писателя, вы зван н ая его пристальным вним анием к тайнам природы и к тайн ам ж и зн и человека в ней. С оциальная значительность де­ ятельности такого рода безусловна, по­ скольку двадцаты й век определялся интенсивными поисками путей чело­ вечества к счастливому будущему. Для нас этот век ещ е был веком гранди­ озны х социальны х потрясений всемир­ ного значения. Человек будущего — главны й пред­ мет художественного исследования п и ­ сателя. Его произведения именно ф а н ­ тастические, далеки е от собственно научной ф ан тастики классического ти- п о весть «Нивлянский бык» о тк ры ­ вается главой «Догадка» (в других и з­ д а н и ях — «Водяной жук»). Она пред­ ставляется нам автобиографической и приоткры вает утвердивш ийся подход писателя к произведениям н аучно-ф ан­ тастическим , в которы х излож ение н а ­ учного откры ти я, научной догадки дол­ жно превалировать над изображ ени ­ ем событий, им сопутствующих, __ препятствий, столкновений, борьбы идеи и характеров. П ервая ж е попы тка в этом направле­ нии в направлении использования опы та К. Э. Циолковского — отрезвила героя повести. Догадка относительно топлива в ракетном двигателе ни к ч е­ м у хорош ему не привела. Друзья, про­ читав рассказ, «закричали»: «Ты что же, счи таеш ь себя умнее всех? Пойми учены е работают. Р а з этого нет, зн а ­ чит, и бы ть не может!» Коротко и не­ опровержимо. Тем не менее, они свели автора с крупным ученым: «— Да. соблазнительно, — вы слуш ав меня, вздохнул тот. — Грандиозная идея, вы даж е не поним аете зн ачен и я ее. Но, — он и зл ож и л суть догадки, по- молчал и заклю чил: — Это норваль— но. ^Догадка ваш а, — усм ехнулся уче­ ный, — л еж и т на поверхности. Вы литератор? Вот и напишите р ассказ о своем двигателе. — С этого и началось, — пробормо­ тал я. — Вот видите... Нет, это несерьезно. НИИ работают, коллективы , а вы...