Сибирские огни № 009 - 1990

ум. Дочка не могла играть эту роль — мала была. Так и жили двад­ цать лет на одних эмоциях. Да и, собственно, где было взяться тому семейному уму? Фундамента для него не было — традиций, культу­ ры... Что, кроме фразы «Семья — ячейка государства», нам известно и доступно в этом плане? ...Из встреч с мистером Лоусоном ЛизаЕета вынесла ощущение и даже твердую уверенность, что они обсудили все важнейшие пробле­ мы жизни, хотя, если разобраться, то Лизавета ничего толком мисте­ ру Лоусону и не рассказывала. То ли ему было достаточно для пол­ ного понимания ее проблем самых общих слов, то ли, в силу своей натуры, он и не мог позволить себе проникать в подробности чужой жизни... Но откуда же у Лизаветы ощущение обговоренности, ясно­ сти... и боли? Лишь однажды мистер Лоусон допустил несвойственную ему прямоту и спросил у Лизаветы: — Как вы живете, Бетти? Они сидели вечером в гостиной — кажется, на третий день ее приезда в замок, смотрели телевизор, а на улице гудел ветер, и гул его прорывался к ним в комнату даже сквозь звуки музыки. Телевизор мало интересовал их обоих и в конце концов был вы­ ключен. Мистер Лоусон прошелся по гостиной, шевельнул аккурат­ ные белые дровишки в камине — здесь и огонь был слишком сдер­ жанным и спокойным, хоть, наверное, в трубе бился ветер, посмотрел на Лизавету, осведомился: — Вам холодно, Бетти? Я принесу плед... — Нет-нет, мистер Лоусон. Это я так... от неуютности мира... Не обращайте внимания... И вот тогда мистер Лоусон, сев рядом в кресло и развернувшись к огню от потухшего телевизора, задал, с несвойственной ему прямо­ той, тот самый вопрос: — Как вы живете, Бетти? Расскажите, как вы живете... — Об этом — не надо... — сказала она и заплакала. Да, конечно, это было на третий день после ее приезда в замок. Мистер Лоусон, наверное, уже заметил, что гостья часто плачет — по любому, собственно, поводу, сказал бы здравомыслящий, но менее мудрый, чем мистер Лоусон, человек. Здравомыслящего человека, конечно, раздражали бы слезы Ли­ заветы. Мистера Лоусона они тревожили. Он не стал больше расспра­ шивать Лизавету о ее жизни, а сделал то, что было самое разумное и человечное в этой ситуации: дождался, пока она вытрет нос и глаза и спрячет платок в карман, а потехи взял ее руку и поцеловал. Мо­ жет, таким образом он просил прощения за свой неловкий вопрос, а может, его желание было больше, шире? Может, он хотел, чтобы в этот миг Лизавета забыла обо всех обидах, какие ей когда-то наноси­ ли люди? А Лизавета разрумянилась от счастья и посидела в этом счастье немножко, прижавшись к уютному ворсистому пиджаку... Ей хотелось сделать что-то нежное: погладить седые волосы мистера Лоусона, уже прореженные залысинами, обнять его за шею, но она не сделала ничего подобного. 35 Телепат разыскал Лизавету опять. Пришел прямо домой, вече­ ром, видно, после всех своих сеансов — утомленный, тусклый, по­ старевший. И Лизавета окончательно усомнилась в полезности его власти над мыслями людей. Пришлось опять поить телепата чаем. За чаем они кое-как и раз­ говорились. Лизавета все ждала, что он спросит, почему она переста­ ла ходить на его сеансы, а телепат рассказывал о собственных жи­ тейских неприятностях и вопросов о ее побеге не задавал/йотом от