Сибирские огни № 009 - 1990

После Вериного замечания об аморалке Лизавета хотела сразу заявление подать и уйти, но Вика не позволила. На смех Лизавету подняла, назвала истеричкой... Впрочем, Веру Петровну Голованову тоже понять и пожалеть нужно: и ей нелегко с людьми. Наверное, думает: «Какие все нервные стали, к каждому хоть на коне подъезжай... Вот хоть бы ту же Трав­ кину взять. Ведь что выдумала, а? Люди ей честь оказали, а она... Как была в молодости... не того, так и осталась...». Лизавета в самом деле с молодых лет’ слыла в отделе чудачкой. И Витька-комсорг о ней так думал. Но о Витьке можно и не вспоми­ нать... Что старое ворошить, тут и новых болей хватает... абы выдер­ жать... Так вот, «железная Вера»... Внешне, глянешь, ничего в ней женского нет, мужик мужиком. А в поведении своем — женщина есть женщина. Какие-то рывки — где надо просто спокойно поду­ мать, смена бесконечных любимчиков: кто первым войдет утром в ее кабинет и доложится об отделовских новостях, кто более подобо­ страстно раскроет перед нею душу — тот и ходит во временных лю­ бимчиках. Странно, но «железная Вера» обожает, когда ей плачутся в жилетку, когда человек перед нею превращает себя в червяка. О. женщины! Занимались бы вы своим извечным делом, рожали бы де­ тей, ласкали бы мужей, а не мчались бы через весь примороженный город часа за три до рассвета, на завод — командовать людьми! Не мучили бы дело и себя бы не мордовали!.. А сама-то Лизавета — тоже, как оказалось, женщина! Со всеми вытекающими отсюда последствиями, со всеми достоинствами и не­ достатками, присущими этой части общества. Да кто теперь видит в ней женщину? Дома? Но для Кати она — всего только придирчивая мамаша, до глупости наивная... По дороге на работу, в транспорте,— так много занимавшем времени в ее жизни? Ну, что об этом гово­ рить!.. Что мы — транспорта не знаем? Какие уж там женщины или мужчины? Сонная, раздраженная толпа бесполых существ! На рабо­ те? Нет, там она даже мужским родом называется: инженер-конст­ руктор. А больше она нигде и не бывает. Вот уже три года. Ни разу за это время в кино не сходила: стыдно. Тоже странность: пока муж дома был, она могла себе позволить иногда без него сбежать в кино. А теперь — не может... Кажется, все вокруг скажут: смотрите, ее муж бросил... Глупо, конечно. В гости ходить — тоже больно, горько, ведь это в те самые дома, куда они ходили вдвоем с мужем, много лет кряду — на семейную дружбу. И все-таки Лизавета оставалась женщиной, хоть этого никто и не видел, — слезливой, нежной, горемычной, доверчивой. И откры­ лось это — для нее самой неожиданно — там, в Лондоне, в гостях у мистера Лоусона. 30 У них было несколько бесед о любви и браке. Возникали они внезапно, по незаметному поводу. И проходили в самых людных ме­ стах: ни Лизавета, ни мистер Лоусон не рискнули бы вести их дома или в машине. Мистер Лоусон был одинок, как, говорят, бывают одиноки только в Англии. Вероятно, ему было хорошо внутри своего одиночества: он привык к этому состоянию, оно не мешало ему работать. Жена умер­ ла, дети выросли, разъехались и не очень нуждались в нем, а он, ра­ зумеется, никогда не думал о новой женитьбе, потому что, по поня­ тиям, принятым в его кругах, ему и не надо было уже жениться: он был достаточно обеспечен, с положением в обществе и, стало быть, не нуждался ни в материальной, ни. тем более, в моральной стороне брака мэт а . • ■ оща ’юл “ вргомон рмчэея явнкомоп нО .я от-вдчо 40