Сибирские огни № 009 - 1990

Крестьянке он пеняет, Почтенье что к нему она не сохраняет. И имя барское что всуе призывает^. А та себя пред ним вот этак извиняет: — Родимый мой. Прости ты глупости моей! У нас издавна так. ребят как унимаем, То милостью твоей иль волком их пужаем. Сибирская литература до самой рево­ люции, до второго прихода советской власти сохранила свое демократическое и крестьянское лицо. Конечно, двух-трех писателей с верноподданническими чувствами или двух-трех поэтов времен Колчака я в расчет не беру. Мы говорим об общем русле сибирской литературы. Стоит вспомнить таких писателей, как Наумов3, в настоящее время переиздан­ ный Москвой, как это утверждение бу­ дет неоспоримым. В глухой безлюдной Сибири журнал не смог выжить, и через два года «Ир­ тыш» превратился в «Ипокрену». Пер­ вый сибирский журнал, выходивший в количестве трехсот экземпляров, погиб, потому что была закрыта единственная в Сибири вольная типография и истощи­ лись средства на его издание. Подпис­ чики были тогда не менее «аккуратны», чем теперь — не платили за «Иртыш» так же, как и за «Сибирские огни». Например, с действительного статского советника Качки (к слову — воскрешен­ ного Анной Караваевой в ее романе «Зо­ лотой клюв») и епископа Варлаама дол­ ги взыскивались в течение 22 лет. Сна­ чала взыскивали с них, а потом с их на­ следников (смех). Ничтожный, в сущ­ ности, тираж «Иртыша» не разошелся, и оставшиеся номера его в «отвращении гибели от мышеядия» переплели и долго потом выдавали в награду за хорошие успехи ученикам тобольского народного училища. После закрытия «Иртыша» Сибирь десятки лет жила без своего журнала. Но все же первый журнал не стал последним. До революции в Сибири возник ряд журналов и альманахов («Си­ бирский наблюдатель»4, «Сибирские за­ писки»5, «Сибирский рассвет»6, «Сибир­ ский студент»7, «Багульник»8, «Первый литературный сборник сибиряков»9, «Енисейский альманах»10, и др.). Я не буду затруднять вашего внимания пере­ числением всех их и подробным раз­ бором каждого из них, скажу только, что за 130 дореволюционных лет в Си­ бири возникло всего только десять с чем-то журналов и альманахов. Я гово­ рю это на основании того словника, ко­ торый представил в редакцию Сибирской Советской Энциклопедии проф. М, К. Азадовский11. Он не нашел воз­ можным включить в словник больше де­ сяти сборников и журналов на протя­ жении ста с лишним лет. Как видите, картина не особенно радостная. К тому же тираж каждого из этих журналов и сборников был ничтожен, и каждый из них выходил очень недолго. Художественная литература частными издателями, как правило, не издавалась. Частные издатели считали зазорным ставить свою фамилию на книге беллет­ риста или поэта. Процветало меценат­ ство. П. И. Макушин12, например, давал деньги беллетристу или поэту на изда­ ние книги, но сам издавать отказывал­ ся. Литература прозябала и питалась крохами, падающими со стола мецената. За пятнадцать лет издательской де­ ятельности Макушин издал сорок на­ званий. Среди них не было ни од­ ной книги художественной литерату­ ры, тогда как Сибкрайиздат за пять лет издал двести названий и среди них де­ сятки сборников стихов и рассказов. Как же обстояло дело в дореволюцион­ ное время с писательскими организа­ циями? Таковых дореволюционное вре­ мя не знало. Были «среды», «пятницы», «субботы», собирались близкие знако­ мые вокруг Г. Н. Потанина13, вокруг ка­ кой-нибудь газеты, но ясно оформлен­ ной организации не было. Были «чаи», были «знакомые», но организации не было. Писатели были распылены, связь налаживали друг с другом только пе­ репиской. В нашей книжке «Художест­ венная литература в Сибири», издан­ ной Сибирским союзом писателей и очень скоропалительно отнесенной к разряду халтурных нашей уважаемей краевой газетой, есть сведения о том, что раньше писатели связывались друг с другом с большим трудом, что дого­ вариваться нужно было на большом расстоянии, что встречи были случайны. Поговорить о любимом деле, наметить общие пути было очень трудно. Тем не менее в Сибири нарождалась своя об­ щественность, развивалась своя интел­ лигенция, рост которой шел параллель­ но нарастанию тех сил, которые в 1917 году решили судьбу России и Сибири. Сибирь стала перед лицом Февральской революции. Силы, скованные старым строем, немедленно нашли выход, и пи­ сатели Сибири приступили к созданию ряда своих организаций. Возникли пи­ сательские организации в Барнауле, в Иркутске, во Владивостоке, в Чите и т. д., но все они возникали по содруже­ ству, по знакомству, а не по поэтическим или идеологическим признакам. Борь­ бы поэтических направлений в Си­ бири не было. Все эти направления с большим опозданием докатывались из России. Смена поэтических направлений проходила в России с начала столетия очень бурно, но Сибирь жила несколько иным темпом. Через Уральские горы все это докатывалось с большим опозданием и вялостью. Максимальное развитие борьбы поэтических направлений, ко­ торое относится к 18 — 19 годам, через фронты гражданской войны почти не дошло до Сибири. Хотя некоторые не­ громкие отзвуки происходящего в цент­ ре были и здесь. Были имажинисты в Омске (Игорь Славнин14), футуристы на Дальнем Востоке. Серьезно, как о груп­ пе с направлением, можно говорить толь­ ко о футуристах на Д. В. (Чужак15, Асе­ ев, Третьяков, Д. Бурлюк16). В основной же своей массе писатели в Сибири дра­ лись с оружием в руках не в переносном, а в прямом смысле этого слова. Скажем, поэт Ю. Сопов17 стоял с винтовкой на той стороне — с белыми, а поэт А. Оле- нич-Гнененко — стоял с винтовкой в нашем красном лагере. Так что здесь шел вопрос о борьбе классов, о ;борьбе