Сибирские огни № 009 - 1990

очерке «Подорожное и пожизненное» Смердов писал о детских годах: «В сы­ том, зажиточном Каргате, что по-татар­ ски означает Черное болото, в весеннее и осеннее ненастье действительно уто­ павшем в неубродной грязевой хляби, как это ни покажется удивительным, началось мое раннее приобщение ко все­ му возвышенному, прекрасному, «веч­ ному». Шли 20-е годы. Жизнь лихорадило. Но тем не менее, как вспоминает Александр Иванович: «В каргатском нардоме — бывшем магазине извест­ ного сибирского дельца и толстосума Второва — почти еженедельно шли ан- шлаговые премьеры «Потонувший ко­ локол», «Трильби», «Рабочая слободка» и другие мелодрамы, которые ставил и исполнял в них главные роли бывший «артист петербургской сцены», громо­ гласный трагик Вл. Матов, в числе других «беженцев» осевший здесь до лучших времен». Не без удивления се­ годня приходится читать, когда Смер­ дов пишет, что на пятом — шестом го­ ду обучения он и его сверстники «были знакомы с «Илиадой» не только в рус­ ском переводе, но и на латыни». Что же говорить тогда о русской классике? Не­ удивительно, что среди сверстников Смердова в Каргате были ребята, сочи­ нявшие и стихи, и повести, и даже ро­ маны! Сам Александр Иванович, как он рассказывает, подвизался в то время «в вакантном жанре драматургии», инсце­ нировал только что появившийся в жур­ нале «Сибирские огни» роман Владими­ ра Зазубрина «Два мира» — видимо, эта инсценировка так и осталась единствен­ ной. Дело до воплощения на сцене про­ изведений школьника Саши Смердова не доходило, за исключением одной из «драм» юного драматурга, которая бы­ ла все-таки разыграна на сцене нар- дома...». В конце 20-х годов Александр Смер­ дов приехал в Новосибирск, грезя сти­ хами, и вообще литературой, связав, та­ ким образом, навсегда свою судьбу с этим молодым, задиристым, звонкоголо­ сым, крепнущим сибирским городом. В зрелые годы писатель скажет: «Урал и Сибирь и есть та обетованная земля, тот заветный и любимый край..., откуда ис­ ходят все мои жизненные и творческие привязанности и помыслы». Потому-то, видимо, и передаются нам, читателям, волнение и нежность поэта, когда он в стихотворении «Яблоко» говорит о доро­ гой для него Сибири, обращаясь к лю­ бимой: Полюби же родину мою — Лес седой и заезды над горами, П о л ю б и , к а к я т е б я 'л ю б л ю ... На протяжении всей творческой жиз­ ни Смердов сознательно и постоянно связывал свою литературную работу с Сибирью и ее людьми, воспринимал мир через гигантский «магический кристалл», имя которому Сибирь, писал не только стихи, но и документальную прозу. Говоря об особенностях таланта А. Смердова, считаю необходимым об­ ратить внимание на то. что в его душе лирическое и эпическое начала жили, постоянно поддерживая друг друга. О Смердове можно смело говорить и как об оригинальном поэте-лирике, и как об авторе поэм, среди которых есть про­ изведения весьма и весьма незауряд­ ные. Уже в 1й32 году в журнале «Си­ бирские огни» были напечатаны отрыв­ ки из его поэмы «Второе обновление», созданной на материале сложнейшей де­ ревенской жизни тех лет. А через два года журнал опубликовал в какой-то ме­ ре даже экспериментальную его «Гео­ химическую поэму», — в ней воплоще­ ны поэтические раздумья об освоении богатств Кулунды. К жанру поэмы Смердов в дальнейшем обращался снова и снова — видимо, надежная интуиция подсказывала ему, что именно на этом пути его ждет настоящий успех, что, говоря его же словами, «маршрут раз­ ведки» выбран верно. Он напишет по­ эму «Юность товарища Валериана» о Куйбышеве, фронтовую поэму «Мои земляки», но его главная работа в этом жанре еще не просматривалась, не уга­ дывалась, хотя может создаться впе­ чатление, что он шел к ней с чувством неизбежности, словно бы по дороге, предначертанной судьбою. Перед Великой Отечественной вой­ ной поэт основательно исходил Горную Шорию и Горный Алтай, кулундиыские степи. Он увлеченно переводил алтай­ ский и шорский героический эпос, на­ родные сказки, открыл для русского чи­ тателя шорский героический эпос «Ай- Толай» («Полная Луна») — такое имя носит главный герой поэмы, борющийся со злом. В переводческой работе мы тоже обнаруживаем пристрастие поэта к эпическим жанрам. Хорошее знание Смердовым народной жизни, фольклора Горной Шории признавали его товари­ щи по поэзии. Об этом, например, гово­ рит Георгий Суворов в одном из писем Александру Смердову. Под письмом нет даты (оригинал письма сохранился), указан только адрес: г. Омск, п / я № 6. Привожу текст письма полностью: Здравствуйте. дорогой Александр Иванович! Может быть, посылкой своих стихов я отвлекаю вас от работы. Но прости­ те. Другому я никому не могу посылать свои стихи. Вы отличный знаток шор­ ского фольклора. Это я знаю из вашей чудесной вещи «Страна Темир». Ваши Шор-кижи (по-Шорски — человек. — В. К.), это мои Хакас-кизи. У них да­ же песни одни. В этом вы убедитесь, когда будете читать мои стихи. О стране Темир я немного знаю из ха­ касских легенд. Хакасский богатырь Камза Пич — он же и легендарный ге­ рой национально-освободительной борь­ бы в период покорения Сибири, — погиб на горе Аба Тура, которая описана ва­ ми. В общем, у хакасов и у шорцев одни песни, одни герои и почти одна история. А я, пользуясь хакасским фольклором йэ«ШЯздас как знатока родственного